Новость королю не понравилась. Он приказал найти Андрэ, и когда слуга исчез, сам уселся у огня, размышляя о том, какого чёрта поздним вечером виконта нет на месте.
Идея с супругой оказалась не самой удачной – мало того, что у Лукреции оказался весьма сухой и капризный характер, она была ревнива и требовательна, этот брак отнимал драгоценное время и не позволял ему самостоятельно заняться воспитанием Андрэ. Ричард отлично понимал, что все его подарки, посланные через слуг, имеют в два раза меньше силы, чем если бы он сам вручал их и сопровождал комплиментами. Он давно уже понял, что Андрэ не тот, кого можно покорить силой. Быть может, когда ему было четырнадцать, угрозы и срабатывали ещё, но с каждым годом удерживать внимание Андрэ было всё труднее. Юноша, казалось, не боялся своего покровителя ни капли, и даже несколько показательных наказаний не помогли изменить ситуацию – Ричард догадывался, что беда в том, что он наказывал лишь поклонников и приятелей Андрэ, но поднять руку на него самого не мог. Слишком нежной была кожа юноши, слишком хрупкими казались плечи…
Когда Андрэ было четырнадцать, он походил на свою мать, и именно это привлекло Ричарда. Но тогда это было лишь телесное сходство – такой же изящный, с той же щемящей грацией в каждом движении и с такими же подёрнутыми мечтательной дымкой глазами.
Ричард частенько утешал себя мыслями о том, что такой хрупкий юноша не смог бы выжить и найти себе место в жизни без его помощи. Андрэ не был рождён ни для меча, ни для мушкета. Даже игры с дворовыми мальчишками казались слишком грубой забавой для него.
Ричард, правда, опасался поначалу, что с годами тело Андрэ изменится, как это бывает обычно, и он станет таким же мужиковатым, как многие мелкопоместные дворяне, или, хуже того, раздуется, как его отец – неуклюжий и безвольный барон Бомон.
Но чем больше проходило времени, тем сильнее убеждался Ричард в том, что он откопал в грязи бриллиант. Андрэ оставался похожим на мать и только на мать, как будто бы отца у него не было вовсе. Он заимствовал всё – её манеры, её взгляд, её острый ум… и, к великому неудовольствию Ричарда, её хитрость и её холодность.
Королева Мария, удалившая Элизабет от двора и запретившая Ричарду видеться с его недолгой любовью, была права тысячу раз – теперь Ричард понимал это абсолютно чётко. Но было уже слишком поздно. Он увяз, заболел её сыном так же, как когда-то болел матерью. И сын, так же как и мать, не стеснялся брать от влюблённого дурака любые подношения.
Если вначале Ричард замечал, что Андрэ трудно даётся его роль, то с каждым годом всё труднее становилось ему самому. Андрэ изучил все его слабости. Он знал, как задеть Ричарда острым словом и приласкать своевременной похвалой. Знал, когда следует быть мягким и уступчивым, а когда можно настоять на своём. Виртуозно читал настроение короля по его глазам и всегда использовал в свою пользу. Сам же Ричард зачастую понимал, что его обвели вокруг пальца, только на следующее утро, кода колдовской дурман спадал и прояснялся взгляд.