ГЛАВА 14. Ласковый профессор
Маша очень старалась увидеть и запомнить как можно больше, но мозг, подобно перегретому механизму, отказывался работать.
Стерильные коридоры, экраны, сенсорные панели, пищащие звуки, издаваемые механами, — всё слилось в сплошную полосу, как будто она кружилась на карусели.
Появлялись другие механы, неотличимые от прежних, обменивались сигналами, направляли на неё какие-то приборы. Маша даже страха не ощущала — лишь усталость и головокружение. И только когда перед ней оказался человек — настоящий человек из плоти и крови (во всяком случае именно так он выглядел) — карусель остановилась и Машины оцепеневшие чувства проснулись. Она даже обрадовалась — в первый момент, но радость была недолгой.
Мужчина, на вид лет пятидесяти, светлокожий, как человек никогда не бывающий на солнце, но тем не менее с лёгким румянцем на чуть дряблых щеках, голубоглазый, в густых каштановых волосах пробивается седина, — он почему-то сразу же вызвал у Маши неприязнь и, пожалуй, страх.
И если насчёт страха еще можно было сомневаться, то неприязнь определённо оказалась куда сильнее той, что Маша испытывала по отношению к механам.
Наверное, дело было в сочетании холодного цепкого взгляда и приторной улыбки, кривившей слишком яркие, как показалось Маше, губы.
— Рад вас видеть, моя милая! Какое счастье, что вы не пострадали на той ужасной помойке! — объявил незнакомец, простирая к Маше пухлые руки.
Она не шевельнулась и не ответила, но её безучастное поведение и настороженно-враждебный взгляд были восприняты так, словно ничего другого от неё и не ждали и, более того, весьма довольны всем, что она делает или, напротив, не делает.
— Как вас зовут, дорогая моя? Меня вы можете называть профессором, — на этих словах профессор схватил безвольно висящую Машину руку и сжал в своих мягких, но неожиданно сухих и горячих ладонях.
Маша невежливо вырвала руку, буркнув под нос:
— Тогда я — девушка.
— Очаровательно! — развеселился профессор нижней частью лица, в то время как в верхней посреди арктического холода всё ярче разгорался огонёк недоброго интереса.
— Девушка! — наигранно хохотнул он. — А всё-таки, как вас зовут, девушка? — он едва не потрепал Машу по щеке, но она резко дёрнула головой, и мягкая рука плавно удалилась от её лица, а огонёк в глазах профессора стал ещё немного ярче, злее и заинтересованнее.
Этот интерес пугал Машу больше всего. Она подумала, что надо вести себя… скромнее, но поделать с собой ничего не могла, слишком уж отвратителен ей был этот тип.
— Ну что ж, моя милая, — жирным голубем заворковал профессор, мелко перебирая ногами, что только усиливало сходство. — Может быть вас обижает, что я не называю своего имени? Так я о вас же забочусь — оно у меня слишком сложное, заковыристое, я бы сказал! Но если желаете — меня зовут… — с ярких улыбающихся губ профессора сорвались какие-то звуки, которые не только были совершенно непонятны, но еще и доносились до Маши откуда-то издалека, как через вату.