Когда процедура была почти окончена, мужчина сделал шаг вперед, перекрывая выход, и сощурив глаза, вкрадчиво протянул:
— Как твои дела, Черничка? Что нового?
— Все было прекрасно до того момента, как ты пришел! Я ведь почти убедила себя, что ты можешь иметь человечность… — сделав пас к двери, наивно понадеялась, что мужчина даст мне уйти. Но нет. Он продолжал стоять на месте, словно ожидая продолжения. Ну, что же? Раз я не могла поговорить с родителями, подругой и парнем откровенно, боясь задеть их чувства и нагрузить проблемами, то Шакалов на эту роль подходил как никогда хорошо! Вспомнив жуткие два месяца, меня затрясло. Слезы покатили к глазам, рыдания застрелили в горе, а голос срывался на истерику, когда я впилась ноготками в кожу ладошек. — Я, по-твоему, должна быть без ума от тебя, ведь ты не дал друзьям сгнить в тюрьме? Но они были не виноваты! О, или я должна молится на тебя, ведь превратил мое перевоплощение в шлюху, в обычную потерю памяти? Но и тут промах — ты заставил меня!
— Это была сделка. Ты согласилась сама. — холодно отчеканил Кирилл, пока я пыталась привести в норму дыхание. Его вид больше слов говорил о том, что мое откровение для него лишь скучная потеря времени. Но я не заставляла его приходить, а тем более слушать.
— Ты разрушил мою жизнь, Шакалов! Отнял все! Я больше не могу видеть мир таким, каким видела… Все кажется таким не важным, пустым, бессмысленным… Никогда раньше я не задумывалась о том, что пора бы мне отойти в мир иной. А теперь думаю об этом каждую гребанную ночь! Я не хочу жить, что-то делать и куда-то двигаться. У меня больше нет цели. Ничего нет… — ноги подкосились и я присела на корточки, давясь слезами. Пройдет несколько минут и я буду презирать себя за эту слабость, но сейчас… С каждой минутой истерики мне становились легче. Словно снежный ком черноты, что я растила у себя в душе все эти месяцы вдруг стал немного меньше. Нет. Не пропал. Но дышать стало свободнее.
— Именно поэтому ты ходишь в порно-платьях и на шпильках по вузу, рассказывая от том, как развела на секс сына священника? — с призрением выплюнул Кирилл и я поморщилась от ненависти в его тоне.
Мой взгляд чисто инстинктивно осмотрел черное платье с приличной длинной, которое выглядело так же скромно, как и все другие мои одежды. Это только подогрело злость, заставляя подняться по стеночке и глядя прямо в лицо Шакалову отчеканить по слогам:
— Ты не можешь мне что-то предъявлять. Ты никто для меня.
— Конечно, я никто. Я только человек, который тебя хорошенько оттрахал и позволил дальше торговать своей вагиной направо и налево. — лениво протянул Шакалов, глядя прямо в глаза. — Ты можешь выставлять себя жертвой перед семьей, подругами и парнем, но… Но мы оба знаем, какая ты грязная на самом деле.