— Уже не могу. Теперь ты только моя. Моя, Черничка! — рыкнул Шакалов, словно мое предложение для него звучало, как вызов. Его рука внезапно забыла о щиколотке и резко переместилась на живот, придавив мою прежде, чем я успела убрать. — И это тоже мой ребенок. Хочешь ты этого или нет. Я буду воспитывать его.
Я дернула руку, но Кирилл не позволил ее убрать, словно заставляя привыкать к своему вниманию. Будто говоря: "Я еще ни раз буду касаться тебя, твоего живота и нашего ребенка!"
— Как бы странно это не звучало, но я не могу лишить тебя ребенка и не хочу. Не ради тебя, нет… Ни один ребенок не заслуживает не полноценную семью. — сбивчиво протараторила я, стараясь делать голос, как можно увереннее и настойчивее. Шакалов должен видеть, что меня нужно слушать и слышать. И пусть пока смотреть ему в глаза давалось мне с трудом, но я старалась и работала над собой. — Но ты не можешь купить меня, как… куклу. Полюбить тебя что-то на грани фантастики и психиатрии! Я навсегда запомнила тот день, когда ты продал меня, заставил пасть перед твоими друзьями, а потом еще и изнасиловал! После этого ты хочешь, чтобы я была с тобой? Занималась сексом, называла мужем и просыпалась каждый день в одной постели? Ты либо полный придурок, либо гений.
Переживая, что родители услышат мои слова, я перешла на надрывный шепот, больше похожий на крик о помощи. Сердце разрывалось от боли, воспоминания сводили с ума. А я ведь так старалась забыть! Почти забыла… Но он снова пришел, втоптал в грязь и оставил со своими мыслями один на один.
— Ты забудешь и простишь, Черничка. Клин клином вышибает. — уверенно протянул Шакалов, убирая руку с живота и возвращаясь к коленке. Его пальцы осторожно скомкали края ночнушки, пробираясь все выше и выше. Дыхание Кирилла стало рваным, не четким, а биение сердца было слышно даже мне. — Все забывается. Хочешь того или нет. Люди — животные. Они живут ради будущего, а не прошлого.
Безысходность… Наверное, в тот момент она пропитала каждый миллиметр комнаты. Время текло медленно, позволяя мне во всех деталях рассмотреть, как непоколебимо Шакалов стягивает ночнушку, как пронзительно смотрит на меня и как его аура, запах, энергетика переливается в мою, делая смертельный коктейль из противостояний.
— У меня чувства к другому, я не хочу спать с тобой. — наконец призналась я, желая вколоть хоть одну булавку в его титановую броню. — К тому же, родители…
— Родители уехали. — отрезал мужчина, перебивая. Заведя ткань мне за грудь, он провел шершавой ладонью по дрожащей коже, изучая ее контур, объемы, давая мне привыкнуть к энергетике… Не знаю, в чем был план Шакалова на этот раз, но действовал он так медленно, что становилось жутко. — А парня своего ты не любишь. Девочки в твоем возрасте любят только мысль о любви. А этот Влад… Жалкое, слабое существо.