* * *
От воспоминаний меня отвлек окрик одного из стражников:
— Вольные Поселения О!
Яклин лично подошел к моему верблюду и протянул руки, помогая спуститься. Уязвленная гордость не советовала принимать помощь этого негодяя, и я неловко качнулась в сторону, после чего чуть не упала, и приземлилась как раз-таки в гостеприимно распахнутые объятья це-Цали. Так близко мне ещё не доводилось разглядывать этого человека. Темные глаза сощурились, пристально вглядываясь в мое лицо, задержавшись на губах — больше, чем на всем остальном. На смуглом лице Яклина не дрогнул ни единый мускул, и если бы не чересчур пристальное его внимание, я бы могла подумать, что тот, их с Вестом разговор, мне приснился. Но оказавшись плотно прижатой к твердой груди це-Цали, причем подхватил он меня так ловко, что я практически не могла шевелиться, поняла, что надо как можно быстрей делать ноги. Или наши с Ишмой дела плохи.
И не просто плохи, а очень плохи.
Я поняла, что у меня есть личный интерес держаться от него подальше.
Со стороны ничего заметить нельзя — це-Цали, как рачительный хозяин лично приглядел за сохранностью товара. Но перехватив мой взгляд, понимающе улыбнулся, подлец.
Крепко взял меня за руку, и лично проводил к шатру. Ишма робко просеменила сзади.
— Наслаждайся отдыхом, ожившая Статуя, — пожелал Яклин мне на прощание, и, нехорошо улыбнувшись, добавил. — В Поселениях О вас можно не охранять — и не беспокоиться о том, что глупая любопытная женщина крадется по ночам к моему шатру с целью выведать государственные тайны.
Искреннее недоумение, которое я постаралась изобразить на своем лице, по всему видать, не проконало. Возмущенное фырканье только заставило Яклина еще раз улыбнуться.
— Здесь ты вряд ли захочешь оказаться на улице одна, без стражи, Тара.
Я не сразу поняла, о чем он. Пока не увидела женщин О.
* * *
В Вольных Поселениях наш караван остался на ночь. И можно, пожалуй, смело сказать: такого я не ожидала даже от Зиккурата.
Все женщины племени носят отвратительные татуировки на лице.
Сине-черные полоски, на палец выше верхней губы и на палец ниже нижней, поднимаясь, заходят на щеки, и выглядят нарисованными улыбками. И среди нескольких женщин, скользящих туда-сюда как мыши, что помогали нам с Ишмой обустроиться на ночь, были не только зиккуратки, — и это страшнее всего!
Ночью, оставшись с Ишмой наедине, я узнала причину этого непотребства. У О есть главное правило по отношению к женской половине племени: женщина должна быть всегда и всем довольной. И улыбаться, не смотря ни на что. Женщина, которая не улыбается — преступница. Как здесь поступают с преступившими закон, я попросила Ишму скрыть от меня. За глаза хватило подробностей из жизни законопослушных гражданок. Оказалось, ужасные отметины — не все, что практикуется в Вольных Поселениях. Есть здесь еще один обязательный ритуал, называемый на зиккуратском о-ана, суть которого составляет не что иное, как женское обрезание.