— Да куда нам?! Всех же победил! У нас ещё молоко на губах не обсохло с тобой меряться!
Конечно, выступил Серый. Знамо дело, мать так и не приняла родного сына, словом не перемолвилась. А тут бы никуда не делась, раз уж победителя лично одарить должна.
Сошлись. Два гордеца. Два дурня. За двух разных женщин. И каждый не за ту, за которую следовало бы.
На этот раз Радомир ударил первым. Серый ловко увернулся, но тут же бросил взгляд на многозначительно кашлянувшего Данко: понял намёк держать силу в узде. Что, привык быть первым? А вот поборись честно хоть раз! Удар в челюсть оборотень пропустил, чем несказанно порадовал противника. Шутка ли? Столько лет ждал, чтоб сдачи дать! Но тут же перебежал, пригнулся от летящего в нос кулака и сам поприветствовал врага раскрытой ладонью по шее. Радомир осоловело завертел головой, пропустив ещё один удар в плечо, но тут же собрался, увернулся, перекатился и поднялся уже за спиной Серого.
Погнались друг за другом, как мальчишки в жаркий летний полдень, полушутя, но уже серьёзно раззадорившись, пытавшиеся достать врага пуком колючей крапивы. Один резко остановился и пропустил не успевшего вовремя уняться товарища; второй пролетел мимо, будучи ухваченным за шиворот, провернулся под рукой, как девица в танце, и получил смачного пинка. Серый с насмешкой поклонился заходящимся гулом зрителям, пропустив при этом подножку и шумно, с ругательствами, рухнув на землю.
Радомир уже счёл, что одержал верх, и поднял ногу — победоносно поставить на грудь поверженному, отмечая свою силу. Оборотень ногу с готовностью принял и дёрнул на себя — и вот уже двое валяются в пыли, песоча и молотя друг друга по чему придётся.
— Сдаёшься? — кричал один.
— Сам сдавайся! — вторил другой. И кто где — не поймёшь.
Один — сильный, крепкий, ладный, словно наливное яблочко; второй — тощий взлохмаченный вертлявый воробей. Первый как ударит — знай косточки собирай, но, пока замахнётся, второй уже успеет трижды ущипнуть и убежать с того места, где только что стоял.
— Бей, бей! Ну куда дёргаешься? Нападать надо! — советовали вне круга. Но разве услышат два сцепившихся петуха, что им делать велено? Да и советчики тоже: свои-то руки-ноги берегут.
— Хорош, — тихо, но внятно проговорил Пересвет. Чудом услыхала, — сын своей матери.
Не удержалась: глянула на Агнию. Волчица не отрывала взор от сына, и лицо её не изменилось ни на миг, ни тени беспокойства, ни испуга на нём не промелькнуло. Оценивала. И только кончики пальцев белели.
Схватить бы мужа да дать дёру. Вот прямо сейчас, среди людей и не мешкая. Прямиком к воротам и в лес. Ищи потом. Но и Серый приметил испытующий взгляд. Сама Агния? Как же не порисоваться?!