Я с насмешкой посмотрела на лордов.
— Хотите узнать, как я его убила? И как я могу убить вас?
— Т-ты не сможешь…Мы убьем т-тебя первыми — советник, несмотря на его изначальную решимость, похоже, только бравировал. Потому как лицо его сделалось бледным, а лицо покрылось испариной.
— Да? А вот так? — я прошептала заклинание и превратилась в Констанса. Конечно, я не могла столь раздаться вширь, как он, но мужчине хватило и моего измененного лица, чтобы в ужасе отпрянуть.
— Мне это не помешает, — прошипел Анмар и вытащил артефакт. Я знала его — страшная, душащая вещь, что опустошает легкие и стягивает горло лентой.
— Не боишься мести Пресветлой? — я зло скривилась, не намеренная больше строить из себя вежливую леди — Твоя вторая жена и дети все еще живы, но надолго ли?
Это окончательно взбесило Анмара.
Он ударил меня. А потом бил снова и снова, по лицу, по рукам, которыми я пыталась прикрыться, вымещая на мне свои страхи. Я не сопротивлялась — просто не могла. Я радовалась. Пока он меня бил, пусть даже до полусмерти, он не убивал.
Даже одна выигранная секунда могла решить все.
Кажется, Анмар это тоже понял. Он резко остановился, брезгливо отер ладонь, и направил на меня смертоносный предмет снова.
Он начал шептать заклинание, а я закрыла глаза.
Пусть так. Но я ни о чем не жалею. Но в то мгновение, что я уже прощалась с жизнью и готовилась к беседе с Пресветлой, раздался жуткий грохот.
Я распахнула глаза. Самелиус?
Дверь вылетела и на пороге возник…
Принц Вильям и королевские гвардейцы.
Наследник мгновенно оценил обстановку: мое окровавленное лицо, замерших похитителей, магическую удавку, направленную на меня и зарычал так, что стены содрогнулись снова.
Он не стал вести переговоров. Одним молниеносным движением он метнул длинный, заостренный магией нож и отсек руку, державшую артефакт. Анмар взвизгнул и упал, а принц, с абсолютно бесстрастным лицом, подошел к нему, вытащил меч и вонзил тому прямо в сердце:
— По праву Короны! — провозгласил он.
Констанс заскулил и попытался дернуться куда-то, но его удержали гвардейцы. Вильям Первый, не менее бесстрастно, перерезал ему горло и отбросил меч в сторону.
Он быстро вернулся ко мне и опустился передо мной на колени.
Его лицо поплыло, превратилось в полную страдания и боли гримасу. Или то мои слезы застлали мне глаза? Он дрожащими руками погладил мою не пострадавшую руку, волосы и прошептал срывающимся голосом:
— Ангел… Прости меня, мой Ангел… Что не уберег, ни тогда, ни сейчас…Прости что ты все это увидела…
Я покачала головой:
— Спасибо, что я это все увидела.