- А-аа! – что есть мочи заорал перепуганный Ноказ.
- Ха вххот хии я! – прошептала зло тень и замахнулась огромным молотом, целясь в голову…
Ноказ во сне дернулся и задел рядом лежащего.
- Да чтоб тебя! – выругался сквозь сон тот, но различив едва слышимые хрипы, мгновенно проснулся. – Хозяйн, хозяин! - заорал он, перепугав всех постояльцев.
- Сейчас такого хозяина, сво… - заорал другой сосед на оравшего, но заметив, как из носа, ушей и рта спящего ручейками стекает кровь и капает на пол, замер на полуслове.
- Это месть глазастых!! – дрожащим голосом прошептал другой, не отрываясь, смотря на дергавшегося в конвульсиях умирающего.
- Так и надо падали! – сплюнул хозяин. – Украл или убил, хороший хозяин мула не бросит! Я спрашивал его, а он отпираться, будто люди не видели, как он добрался.
До утра так никто глаз сомкнуть и не смог. Выпивая настойку и вино, постояльцы рассказывали друг другу сплетни про Братский Орден и благодарили Богов, потому что любой из этой комнаты мог стать добычей этого разбойника.
Всю ночь Тома мерзла. Не помогли согреться даже два теплых одеяла, которые она выпросила у Юби и Та. Трясясь и просыпаясь от изматывающих кошмаров, она пыталась понять, зачем он ее пугал? Что хотел показать свои поступком? Пожалел, заставив насильно каяться, или издевался, наслаждаясь властью?
Ночью ей снилось, что под угрозой раскаленного ножа, приближавшегося к лицу, она призналась, что больше не Тхайя, а Тамара, неведомо как, попавшая в чужое тело. На площади, пораженная ее признанием, толпа кричала, что она ведьма, швыряла в нее камни и единогласно требовала сжечь. Когда пламя подобралось к ногам и загорела туника, Он громкого захохотал... От страха Тома проснулась. Рубашка была мокрой, лоб тоже.
"Кажется, я заболела! Осталось узнать, чем? Быстро умру или помучаюсь?"
Никого будить она не стала, потому что не верила, что в такое дикое средневековье ее могут спасти. Стоило только Томке представить, как грязным ножом ей будут пускать кровь для очищения, ставить пиявок и поить неведомыми отварами, наверняка с прахом давно умерших, в качестве магической спасительной добавки, ей захотелось просто спокойно умереть.
"Не от заразы умру, так лечением добьют!"
Потом она вспомнила маму, отца, Верку. На глазах выступили слезы. Отчаянно захотелось уснуть, а потом проснуться, открыть глаза и увидеть их!
"Неужели, я их больше никогда не увижу? Они, наверно, тяжело переживают. Бедные!" – плакала она от жалости к себе, к родным, от несчастной любви, страха, тяжелого дня и не ясного будущего, которое каждый день подкидывало какие-то невозможные гадости. Если бы примета о том, что кого вспоминают - начинает икать, была правдой, Долон должен был бы тоже все ночь не спать и не находить себе места.