Они приехали сюда, чтобы поймать заговорщика, но тогда, в том переулке Ивая впервые сожалела, что ей пришлось остановить врага. Она стояла в смятении, пытаясь, не поддаться соблазну позволить непроглядному добрался до лгуньи и спасти брата от ее изворотливости и обмана. Но трусливая дрянь заорала так, что люди бросились на ее вопль, даже Долон.
Сейчас, осознавая степень своего падения, Ивае было стыдно. Она чувствовала себя никчемной неудачницей, предавшей свою семью только потому, что ее ловкость и сила не могли заменить яркости и красоты.
"Если бы я не медлила, он был бы уже пойман. Долон, наверно, понял». – подумала она в отчаянии.
Умыв лицо и собрав волосы в хвост, сестра спустилась в зал. В самом дальнем углу, за большим деревянным столом, сидел Ло. В ранний час люди отсыпались, поэтому внизу было тихо, пустынно. Толстая, бочкообразная хозяйка крутилась около него и многообещающе улыбалась, покачивая огромной грудью. Когда Ивая села за стол, расстроенная женщина брезгливо ухмыльнулась и отошла.
- Видела бы она твои татуировки, обходила бы стороной, как заразного.
- Спасибо Пене, удалось скрыть. Зато так весело. – раздраженно усмехнулся он. - Ешь, пока горячее. Она думала, что для меня, расстаралась. – брат хитро улыбнулся, ожидая, когда Иви обрадуется.
Перед ней стояло рыбное сипади, но оно не лезло в горло. Ло хотел порадовать ее, а она сейчас ненавидела и себя, и его, и несчастное сипади.
- Прости. – прошептала она, не смея поднять глаз.
- Не стоит. Я понимаю. – просто ответил он, и Ивая разрыдалась.
Когда к ним присоединилась Пена, заметила красные глаза сестры и недовольно посмотрела на Долона.
«Обидел?» - читалось в ее серьезных, умных глазах, которые стали колкими и настороженными.
Ощутив поддержку сестры, Иви стало легче. Сестры трогательно улыбнулись друг другу. Ло, заметив, что их отпустило, обрадовался и тоже повеселел. Все снова почувствовали, что они большая дружная семья, которая понимает, поддерживает и прощает.
Ло спал плохо. Наверно, впервые он испытывал чувство ревности. Всю ночь, вертясь в кровати, пытался понять, что произошло, от чего Тамаа так изменилась. Когда уезжал, она была робкой, хрупкой, такой беззащитной, что ему хотелось за нее заступиться. И вот он вернулся и увидел настолько неприличный танец, что кровь приливала не только к пылающим от злости щекам.
«Оставил без присмотра лишь на три лунных цикла, а она перед толпой задом вертит, как … - как кто, Ло не мог определиться. Красиво, соблазнительно, его мужской сущности понравилось, но как мужчине, который считал ее почти своей, пришлось не по душе. - Ладно бы танцевала передо мной, так нет же, надо перед всем городом!».