- Жалко. Но если долго ждать, хрупкая связь между ними разорвется, так и не успев окрепнуть. Он потом может не признать ее.
- А если его сначала накормить, а потом ее впустить?
- Тоже об этом думала. Осталось лишь ей об этом сказать.
- Угу, – грустно хмыкнула Та, смутно представляя себе способ объяснения.
- Как бы совсем от страха не разучилась говорить.
Женщины вздохнули. Они не были злыми, но хорошо понимали, что таким жестоким образом у них больше шансов защитить общину, не прогневить Орден, приручить Тапуса. А еще появлялся небольшой шанс спасти и саму Тамаа.
Пусть она была замкнутой и странной, обвинялась в краже, зато за ней интересно наблюдать. Даже сама Хула, не говоря уже о Та, с любопытством следили, как девчонка-заморыш ходила с горделивой осанкой, смотрела на всех свысока и на непонятном языке со странными звуками рычащих зверей смешно бормотала что-то под нос.
- Жрица ничего не спрашивала?
- Она еще не просыпалась, – успокоила помощница.
- Ну, пусть спит. Крепкий сон жрицы - благодать Богов.
- Крепких снов сестрам!
- Крепких снов! – вторила помощница.
Тамара ела долго, тщательно перебирая каждый кусок пирога, а когда закончила трапезу, старейшина и помощница заговорили о чем-то серьезном. По их сосредоточенным, напряженным лицам было заметно, они старательно подбирают выражения. Кроме слова «еда» Тома ничего не поняла, но тон и вид говоривших женщин встревожили ее.
Заметив, что девчонка занервничала, они, перебивая друг друга, бросились уточнять сказанное, и Тамара совсем переполошилась. Тогда Хула покинула комнату. Вернулась с писчей доской, спешно что-то набросала, перевернула, и Тома побледнела. Старейшина изобразила мутанта. Мигом сообразив, что слово «еда» связано со страшилой, Томку затрясло, заболел живот. Та тяжело вздохнула и, выхватив у подруги доску, начала рисовать пояснение. Стоило Томе увидеть схематично, но правдоподобно изображенного Хрюшу с упряжью, за которым шел человечек с корзиной, только и смогла выдавить:
- О, Боже! Нет!
«Если не сожрал, так, значит, дрессировать будем!? Не буду!» – она отчаянно завертела головой и открыла рот, чтобы в истерике выразить возмущение.
Старушки понимали Тамаа и жалели, но так было нужно. Выждав немного(,) старейшина голосом, не терпящим возражений, решительно произнесла:
- Надо!
Это слово Тамара знала так же хорошо, как и женщины ее отрицательное качание головой.
- Кому надо, тот пусть и делает! – по-русски огрызнулась Томка.