- Еще хочешь?
Его гнев сменился на милость. Тома с выступа немного подразнила зверя и лишь потом бросила вторую лепешку, которая не долетела до животного пару метров. Хрюша презрительно фыркнул, но все же подошел ближе. Третья порция еще не была вынута из мешка, а чудовище уже сидело в ожидании.
- Хрюша - хороший мальчик? – спросила она, глядя уроду в глаза.
- Хр-рр!
- Ну, если хороший, на еще! – великодушно произнесла Тамара.
Когда пятая лепешка появилась в ее руках, чудище стояло на двух нижних лапах, а верхними тянулось к вожделенной сладости. Робкий намек на хрупкую дружбу замаячил где-то вдалеке, но спускаться вниз было очень страшно.
Вызнать, кто велел разбойникам из шайки Глоша поджидать Тамаа у входа к тапусу, так и не удалось. Даже под угрозой оказаться в зубах леденящего душу чудовища, связанные преступники клятвенно заверяли и божились, что ничего о повелевшем оглушить и сбросить девчонку монстру не знают.
Пока Глош был жив, он лично ходил на встречи с неведомым заказчиком. Накануне под покровом ночи человек, с головой укутанный в плащ, незаметно подкрадывался со спины и шепотом передавал время и место встречи. Приходя к назначенному месту и приложив ухо к щели, слышал тихий, едва разборчивый шепот.
Лишь в одном Хула была теперь точно уверена: человек, который пользовался слуховыми коридорами, хорошо их знал, а значит тот, кто отдавал пустынникам указания, занимал высокое место в городе. Совет Равных состоялся вчера поздним вечером, а утром Тамаа уже поджидали. Верить, что кто-то из пяти старейшин доносчик и законопреступник, замышлявший повторное убийство девчонки, не хотелось. Новость не укладывалась в голове, но с каждой минутой размышлений женщина все более в этом уверялась. Вот только кому потерявшая память Тамаа оказалась помехой? Манну или ненавидящему ее Лузу?
«Обычно желают изжить человека, если он кому-то мешает или знает нечто, чего знать не следовало бы. Но кто и почему опасается девчонки, сильно повредившей голову, потерявшей память и забывшей родной язык? – не переставала гадать старейшина. - Если только кто-то страстно не желает, чтобы у города появился прирученный, послушный Тапус? Месть за смерть главаря шайки? Или из-за пропавших бус?»
Одно раздумье сменялось другим. От множества дум и напряжения заболела голова, и пришлось попросить помощницу принести успокаивающий отвар.
Горячая плошка обжигала руки. Тревожная вечерняя заря раскрашивала оранжевыми ослепляющими лучами сиреневое небо, придавая проплывающим облакам редкие, непривычные цвета, и не давала встревоженной Хуле успокоения и отдыха.