Азариил ступил в средокрестие — центральную часть храма. И остановился лицом к алтарю. С губ срывались облачка пара.
— Мир тебе, — раздался голос Аскии. Невесомой походкой тот подплыл ближе.
Азариил почтительно поклонился.
— Итак. Ты не исполнил приказание.
— Я объяснить готов…
— Мне? Не от меня исходят повеления.
— Отцу.
Аския взглянул на него удивленно, и пришлось поправиться:
— Совету.
При мысли об Ангельском Совете Азариила охватила постыдная робость, граничащая со страхом, и вдруг подумалось, что само по себе это — дурной знак. Никогда прежде он не пугался встречи с серафимами.
— Ты, конечно, постараешься убедить Совет в благих намерениях?
— Я не стану просить оправданий для себя!
— А для кого? Для человека? И что, позволь узнать, ты скажешь? Что приговор несправедлив? Что Бог поторопился? Или не подумал хорошенько прежде, чем вынести вердикт? Что тебе виднее?
Ответа не находилось. Умозаключения выглядели теперь убогими, натянутыми и нелепыми в сравнении с истиной.
— Так может, ты желаешь сам пожаловать на трон?
Азариил от ужаса окаменел, не в силах даже моргнуть. И выдавил с усилием:
— Нет.
— Тогда мне не ясны твои мотивы. Связно растолковать их ты не в состоянии даже мне, но претендуешь на внимание Совета.
— Мне кажется, я нашел… ошибку, — последнее слово слетело с губ беззвучно, однако почудилось, будто раскат грома сотряс многовековые каменные стены. От лестницы, ведущей к хорам, откололся кусок — и в мелкое крошево расшибся об пол.
Потрясенный собственной дерзостью, которая здесь, на Небе, вдруг обличила все его тайные побуждения, Азариил не шелохнулся. Сзади дохнуло клубами пыли, забивающей ноздри, и острым запахом извести.
— Взгляни на этот храм, — предложил Аския в сгустившейся мертвой тишине. — На соскобленные фрески, на трещины, вздувшие штукатурку. На пустые киоты и обитый иконостас. Все это — шрамы, оставленные сомнениями тех, кто не создан для сомнений. Однажды рухнул даже центральный купол…
Азариил вздрогнул.
— Да, да. Денница. Его увещевали здесь, на этом самом месте, как и каждого, кто осмелился посягнуть на непогрешимость Бога.
— Я не имел намерений…
— Взгляни! — Аския указал на обрушившийся кусок лестницы, и Азариил, подвластный чужой воле, обернулся. Белесая взвесь медленно оседала на россыпь камней. — Вот твои намерения. Убеждают красноречивее любых слов. Ты поддался заблуждениям и возомнил себя мудрее Бога. А Небеса не терпят мятежников! Небеса исторгают из себя все ложное — и всех, обуреваемых гордыней.
— Кого еще они исторгли? — Азариил перевел взгляд на Аскию.