— Помогать нужно, кто бы спорил, — недовольно перебил Андрей. — Но я не собираюсь потворствовать пьянству и разгильдяйству!
— Ты и не смог бы. Не бери на себя лишнего.
— Не понял.
— Ты мнишь, будто ответственен за дальнейшую участь подаяния, и в этом главное заблуждение. Чужие судьбы не в твоей власти.
— Но если алкоголик клянчит на бутылку, дающий волей-неволей толкает его к могиле!
— Вовсе нет. Несчастный сам к ней движется, поскольку сам распоряжается полученным. Ты никогда не отличишь истинно нуждающегося от обманщика, потому заповедано давать всякому просящему: в этом проявляется твое милосердие, любовь и терпение к людям.
— Ладно, я понял, — проворчал Андрей. — Как только, так сразу.
— Оскорбляешь Господа одолжениями, а потом удивляешься, за что тебя в преисподнюю.
— А ты зудишь о подаянии, а сам ни копейки денег не взял! — возмущенно закричал Андрей, вспомнив наконец, отчего завелся. — Просил же по-человечески, в подробностях разжевал, где лежат и сколько надо!
Вздрогнув от столь несдержанного натиска, Азариил съежился и устремил на Андрея полный недоумения взгляд.
— Разве деньги так уж страшно важны?
Нет, он точно издевался.
— А на что мы, по-твоему, жить будем? На подножный корм перейдем? Или тоже на паперти встанем?
— Бог пошлет…
— Бог нас уже послал! — Андрей швырнул сумку на кровать. Руки дрожали.
Азариил помолчал, внимательно вглядываясь в его лицо, и произнес:
— Я вижу ад в твоих глазах.
Андрей дернулся, словно от пощечины.
— Это потому что я не вижу рая в твоих.
— Пойдем со мной, — ангел поднялся с кровати.
— Куда?
— Покажу тебе кое-что.
— Рай? — насмешливо.
Азариил взглянул на него в упор и ничего не ответил.
* * *
Сквер был неухоженным, густо заросшим молодой порослью деревьев. Никто здесь не прореживал осины и не выкорчевывал корявые остовы засохших кленов. Под ногами хрустел свежий снег. Худо-бедно светили фонари.
— Холодно-то как, — пробормотал Андрей, обхватив себя руками. С губ срывались облачка пара.
— Вот он, — Азариил кивком указал вперед, на дорожку.
Андрей двинулся за ним, щедро загребая ботинками снег и подмороженные листья. От пронзительных ледяных запахов закружилась голова.
Навстречу медленно двигалась понурая фигура в теплом, наглухо застегнутом пальто. На голове вязаная шапка, в покрасневшей от холода ладони бумажная папка, а лицо — покойницкое, желтое и иссохшее.
— Виктор Геннадьевич Обухов, торговец недвижимостью, пятьдесят два года, — сказал Азариил. — У него рак поджелудочной железы. Он хороший человек, мягкий, отзывчивый. Но болезнь подточила его. Врачи ошиблись в диагнозе, а потом и вовсе отказались лечить, отправили домой умирать. В выписке из медицинской карты причиной смерти укажут сердечный приступ. Он оставил работу и превратился в обузу для жены и детей, которым был нужен лишь в качестве источника дохода. Он один из тех нуждающихся, от которых ты при встрече брезгливо отворачиваешься, — Азариил, сощурившись, вглядывался в бредущего навстречу человека, словно считывая с него его жизнь. — А сегодня покинул дом в последний раз, чтобы покончить с собой. Не собирается ждать, пока убьет болезнь. Не может смириться с отвращением родных.