И все же он вел себя со мной словно впервые. Разогревал мое тело, как медовые соты, пока я не начала таять, словно расплавленный воск. Я постаралась сделать все, чтобы мой похититель не понял, с кем связался. Он так и не осознал мой маленький секрет, когда я дернулась и закусила губу. Пробормотал что-то про пылких женщин и излил на меня всю пламенную страсть горячего цыгана. Постель с ним была мучительно сладкой и приятной. В ту ночь я решила для себя - за такую волшебную близость тел и сердец стоит умереть. А утром лила слезы о том, что все это я завтра потеряю. Как и жизнь.
В общем, поторопилась. Днем меня никто обратно и не думал отпускать. Послы договорились: поединок состоится в Священной роще через несколько дней, и вторую ночь я провела так же бурно, как и первую.
Наутро немного саднило между ногами, побаливал низ живота, но это было мелочью по сравнению с тем, каким адским огнем жгло мою душу. Я смотрела на короля Рэма - большого, красивого, сильного - и знала: он уже почти мертв. Как только я доберусь до шара, жизнь покинет это могучее тело. Вместе мы с ним провели две необыкновенных ночи, вместе мы предстанем перед Всевышним, чтобы ответить за свои грехи.
Не знаю насчет него, а меня ждет ад. За нарушение обетов - перед своим королем, и за предательство - перед своим возлюбленным.
Всего лишь две ночи, каких-то две ночи, и я полюбила этого странного короля. Еще не так, как Ханри - преданно, безмолвно, беззаветно, но уже со всей женской мудростью и нарождающимся благоразумием тела.
Где-то в глубине души, маленьким, совсем крошечным таким осколком, я радовалась тому, что мой ночной пылкий господин, красавец-мужчина не достанется больше никому после меня, - и гнала подлую мысль прочь, как недостойную.
"Мы попали в капкан судьбы,
От нее никуда не деться.
Мы попали в капкан судьбы,
И любовь, словно боль, на сердце".
Напевала я, натягивая цыганские тряпки и уходя в обратный путь. Никто меня не задержал, пока их господин отдыхал. Отлично вымуштрованные холопы были в курсе: их повелитель больше двух ночей кряду ни с одной цыганкой не проводит.
В мою цветастую шаль кто-то заранее завернул тяжелый кошель с дукатами и роскошный золотой пояс (позолоченный, но это детали, издалека все равно не видно). Я кошелек не взяла - мертвым деньги не нужны, а пояс не удержалась и прихватила с собой. Пусть украсит мое безобразно-унылое белое платье, когда я предстану перед Ханри в последний раз, опозоренной и обесчещенной. Если мне и нужен какой-то особый, личный знак позора, пусть он будет золотой.