Снежка приняла резной деревянный гребень и ленту шелковую синюю и больше вопросов не задавала, задумалась о том, как найти в себе силы, чтоб ничего не убояться да дойти до терема волшебного. И что ждет ее там? Стоит ли вообще идти? Ведь путь этот в сказочный лес приведет, с людьми разлучит.
Нахмурилась Снежка, сидит, глядя тоскливо в окошко, косу теребя — а коса тонкая, светлая, простой резинкой скрепленная. Не заметила она даже, как ленту Метелицы вплела да гребнем ее заколола, подобрав на затылке.
— А сможешь-то жить, как жила? — вдруг жалостливо спросила хозяйка ледяной избы. — Люди-то не больно жалуют тех, кто не такой, как они. Волшба для них — сказки, иной мир. Самоцветы знаешь-то, отчего находить перестали, знаешь, отчего малахит на Урале повывелся?
— Потому что Хозяйка на людей озлилась? — Снежка перевела спокойный взгляд на Метелицу.
— Умна ты, девка, такую невесту царь зимы давно искал… Жадные люди стали, хапуг все больше, чем мастеров да умельцев по камню работать. Вот и захлопнула Малахитница свои кладовые, все ждет, когда снова станут ценить красоту камня, а не цену его… — голос убаюкивающий был, словно колыбельную Метелица пела.
Снежка едва не придремала. Дернулась, словно от сна очнулась. А может, и правда, спала?.. Блазни все так же сидят напротив, Метелица все так же синевой глаз жжет да кривит тонкие губы в улыбке.
На самом ли это деле? Или сон, греза зимняя?
— Не знаю я, что делать, — вздохнула Снежка растеряно. — Вроде как и понимаю — права ты, скучно и тошно мне меж людей. И всегда так было. Я с детства приучилась молчать, если что-то странное и красивое увижу, а то глядят, как на дурочку. Когда маленькая была, все плакала, что меня в обмане обвиняют — а я ведь и правда домового Кузьку у печки видела, и шишигу возле бани… и банника. Я даже в баню боялась ходить… не потому, что городская, как все думали. Но оставить все… Как же так?..
— То-то же, сама видишь, как оно, видящим-то, да среди обычного люда… — кивнула Метелица важно да руки на коленях сложила, глазами сверкая. — Не думай даже оставаться, девка. И не жалей ни о чем. Тебя-то, небось, никто не пожалеет.
— А что скажут, если я исчезну? Искать ведь станут, волноваться… баушка уж совсем слаба здоровьем. Еще сердце схватит… и давление у ней скачет, и нервы… нет, не могу я ее волновать! — Снежка нахмурилась — нельзя уходить, никак нельзя.
Но и оставаться — тоже. Что делать? Не может же она душу напополам разделить!..
Ах, как хорошо, если бы можно было! Одна Снежка в лес волшебный ушла бы, вторая — среди людей осталась. И всем хорошо было!