Явилась и ледяная красавица Метелица — шла она важно, со всеми раскланивалась, а за ней медведи в упряжке лари расписные везли — видать, подарки это для молодых. И странно, что не спали звери в своих берлогах, как зимой всем медведям положено — но в зачарованном лесу Синегорья все, что угодно, быть могло, и Снежке казалось, что даже если заговорят звери, то не будет она слишком уж удивлена. Тут же коты вспомнились, которые уговаривали ее не бояться да поверить в сказку зимнюю. Стало немного грустно от разлуки с родней, но попыталась Снежка в этот светлый морозный день не тосковать да не печалиться. Еще свидятся.
…Шла к крыльцу Метелица, и платье ее из кружев и синего переливчатого шелка казалось невесомым, словно дымка над горами и закованной в лед речкой, а волосы локонами серебряными спускались до земли, и перевиты они были жемчугом, а очелье дивное сверкало аметистовыми каменьями.
Таня, горная девушка, как две капли воды на Малахитницу похожая, тоже пришла на свадьбу зимнюю, подарила она невесте клубок волшебный, который может привести в любое время и любое место зачарованного леса, заодно и домой отправить. А про то, как пользоваться им да не заблудиться в сказке, обещала потом рассказать, заглянув в гости на чай с ягодами. А жениху Танюша с благодетельницей своей, девкой каменной, поднесла дивный цветок, вырезанный из прозрачного, как лед хрусталя — и каждая грань его сверкала и искрилась, ловя солнечный янтарный свет, и каждый лепесточек глаз радовал своим изяществом.
Снежка с благодарностью дары все приняла, а Морозко дальше гостей зазывал — вот снежные девки из метели вышли, краснощекие, в тулупах стареньких, в белых пуховых платках, принялись они плясать вокруг старой ели. И с каждым мигом хорошели девки снежные, побелели их рябые лица, одежа поменялась. А как еще три круга, притопывая, прошли они под свист птичий и уханье белых сов, что примостились на верхушке ели, так и вовсе раскрасавицами стали — в кокошниках высоких, в шубейках песцовых, на ногах появились сапожки красные. Пляшут девки, песни поют, зиму прославляют.
За ними вслед скоморохи выскочили из-за деревьев, принялись на гуслях да балалайках играть да колокольцами звенеть, кувыркаться в снегу, снежками бросаться, песни распевать о женихе да невесте, расхваливать всем новую повелительницу Синегорья. Вот один из них из сугроба вытащил берестяную личину, другой — доху навыворот надел, третий — платок девичий нацепил да щеки свеклою натер, и понеслись прибаутки да шутки, как обычно на Коляду бывает. Только у терема Морозко все это веселей было, ведь скоморохи — духи зимние — могли подпрыгнуть выше самой высокой сосны или по крышам терема ледового прокатиться.