Пошатнувшись, Мариус оперся о стол двумя руками.
Как сын был… Сколько раз он слышал нечто подобное? Не счесть. И не нужно было быть семи пядей во лбу, чтоб догадаться… И почему же не догадался раньше?
"Ты стал тварью астрала?" — спросил мысленно.
"Я стал частью астрала, и, значит, частью магии" — рассмеялось существо, так легко трогающее его рассудок.
"Что тебе нужно? Что?"
"Тебя… И ты знаешь, зачем".
"А не пошел бы ты…"
"Сам придешь. За своей девкой. И поторопись, мальчик мой, поторопись… Люди — они такие хрупкие, такие беспомощные…"
"Я тебя найду и убью", — пообещал Мариус, хотя внутри все вопило, орало от ужаса.
"Ты уже пытался сделать это однажды, как видишь, не удалось", — ответил Магистр и исчез.
"Где ты? — он зашелся в немом вопле, — где?"
Молчание.
Тварь ушла обратно в астрал.
Мариус, пошатываясь, стоял и смотрел на своих стражей.
Он думал, что убил тварь еще раньше. Но как можно убить того, кто столько лет сам был частью магии? Вероятно, разрушения телесной оболочки было совершенно недостаточно… А что теперь? Теперь, когда Магистр дал понять, что Алечка у него?
— Возвращаемся, — прохрипел Мариус, — открывайте портал.
На него посмотрели с удивлением, но ничего не сказали.
Портал распахнул золотистые объятия, словно крылья, а Мариус вдруг подумал — каким счастьем было бы сейчас… просто шагнуть в это золотистое небытие, и никогда, уже никогда не просыпаться. Но он не мог себе этого позволить. Его птичка была в руках Магистра. Он не мог позволить ублюдку убить самое лучшее, что было в его жизни.
* * *
Он так и шел за своим секретарем, сжимая в кулаке бархатную туфельку. Пульс угрожающе-быстро бухал в висках, перед глазами — алое марево. Уже подходя к покоям, где до этого находился Авельрон, с усмешкой оценил степень погрома: в том месте, где была раньше дверь, стена оказалась разворочена, камни разбросало по лестнице до предыдущего этажа.
— Мы ничего не трогали, магистр, — тихо бормотал секретарь, — и обнаружили это… Как раз, когда вы оставили нам раненного короля и ушли в портал. Пробудь вы на минуту дольше, и были бы в курсе происходящего.
Мариус, не отвечая, перешагнул через обломок стены, вошел в комнату. Первое, что бросилось в глаза — неподвижное тело одной из сиделок. Серая ткань почернела, пропиталась кровью. И на пыльном полу натекла глянцево-блестящая лужа. Лица сиделки не было видно, она лежала на боку, спиной к Мариусу. Тварь попросту перекусила ее пополам.
Вторая сиделка замерла, скрючившись, подогнув ноги к животу. Мариус поморщился и отвернулся. Лицо этой он все же увидел. И такое выражение изумления и ужаса застыло на нем, что Мариус почти ощутил предсмертные страх и боль женщины. От этой боли хотелось выть и царапать стены, ломая ногти.