— Послушай меня.
Алька всхлипнула и буквально захлебнулась рыданиями. Мариус с силой прижал ее к себе, притискивая голову к плечу, зашептал горячо на ухо:
— Послушай меня. Слушай. Он не умирает. Отправления организма в порядке. Аля. Да перестань, не плачь. Твой брат не умирает, но… я не знаю, что с ним. Он временами впадает в это состояние, и я… не знаю, с чем это связано. Пока не знаю.
"Ты лжешь" — едва не выкрикнула Алька. Прикусила до боли губу, повернулась и еще раз посмотрела на Авельрона.
Черты лица заострились, щеки запали, белая кожа обтянула череп. Густые волосы были коротко острижены, сквозь них просвечивала кожа. И взгляд этот, страшный, немигающий…
Внезапно дикий ужас накрыл ее, и Алька вцепилась в Мариуса, стискивая в пальцах лацканы форменного сюртука Магисра.
— Мариу-у-ус… — почти проскулила.
Такое чувство, как будто что-то страшное взглянуло на нее сквозь Авельрона, потянулось костлявой рукой и аккуратно тронуло за плечо. Смерть?..
Мариус крепко прижимал ее к себе, гладил по спине, по рукам, согревая запрокинутое лицо дыханием.
— Алечка… ну, что ты… мы его не потеряли, Аля. Все будет хорошо, клянусь. Я разделаюсь с тем, что его затягивает, Аля…
— Да, да… — выдохнула она, — ох, ну как же так… Как же так?
В темных глазах Эльдора не было ответа на этот вопрос, и Алька, все еще дрожа всем телом, отстранилась. А потом еще раз посмотрела на Авельрона, и поняла, что наваждение прошло.
Взгляд ее брата снова стал живым, осмысленным. И он улыбался, на нее глядя.
Только вот кошмарная худоба никуда не делась.
Алька снова посмотрела на Мариуса. Почему он не сказал ей, что все так плохо? И так быстро? Ведь только вчера виделись. Такое чувство, как будто что-то неведомое и очень опасное выпивало жизнь из Авельрона. А они с Мариусом ничего не могли делать.
"А если это в самом деле купол? Что, если так?"
Она мотнула головой.
Похоже, ей даже не пришлось мучиться, принимая решение — все случилось само собой.
И то, что Авельрона нужно было отсюда забирать, казалось самой очевидной вещью в этом мире. Жаль, что Мариус этого не понимал.
Алька отлепилась от сюртука, пропахшего кофе и шоколадом.
— Я… — взглянула в родное лицо, такое встревоженное, сосредоточенное. Губы сжаты, в карих глазах — затаенная боль. — Можно, я сама с ним побуду?
Он молча кивнул, все еще сжимая ее руки. Затем неохотно отпустил и вышел.
Алька медленно двинулась к Авельрону, который все еще улыбался. Затем прошептал:
— Алайна…
Ее словно вихрем подхватило, швырнуло в изголовье кровати, на каменный пол, на колени. Так близко к Авельрону, как только возможно.