Вздохнув, она отпустила подушку, села на кровати. В окно лился солнечный свет, ложась пятнами на лимонные обои, на пушистый ковер, на светлое дерево новой мебели. Внизу, на кухне, Аманда гремела кастрюлями. С улицы, сквозь оконные стекла, просачивались крики продавцов газет, лошадиное ржание, стук колес прокатившегося мимо экипажа… Звуки большого города.
Чуть скрипнула дверь, в спальню заглянул Мариус. Он уже успел привести себя в порядок и облачиться в форму Надзора.
— А, вот и ты, моя птичка, — сказал весело, — поднимайся, Аманда уже подает завтрак. Если хочешь с утра повидать брата, то поехали. У меня сегодня много дел.
Радость от солнечного утра схлынула, оставив сосущую пустоту в груди.
Она ведь совсем забыла, что должна спрятать у Авельрона то, что передал Кьер. Забыла, что вынуждена обманывать Мариуса…
— Ну, что приуныла? — он внимательно посмотрел на нее, — собирайся. Ничего с твоим братом не случится.
"Хотелось бы верить", — подумала Алька.
А затем решительно спустила ноги на пол, мысленно обругала себя тряпкой. Если собралась что-то сделать, то надо делать. А выручать Авельрона было надо, потому что… Мариус сделал его заложником, потому что Авельрону было плохо там, в башне Надзора, потому что Мариус Эльдор относительно Авельрона вел себя странно, в нем как будто проступал совершенно чужой, незнакомый Альке человек… Страшный человек, от которого было бы правильным бежать подальше и никогда не возвращаться.
А она вот решила остаться. Еще бы понять, как она будет жить со всем этим… если Кьер действительно сможет вытащить Авельрона. Простит ли Мариус это предательство, если узнает?
…До резиденции Надзора добрались незаметно-быстро, сидя рядом. Мариус обнимал ее за талию, легонько прижимая к себе, поглаживая по боку. Хотелось, чтобы эта поездка никогда не кончалась — в экипаже было сумрачно и уютно, и рядом был человек, которого она любила всем сердцем. Но все же они приехали, и Алька снова стояла перед суровым фасадом Святого Надзора, и снова шагала по коридорам и лестницам, и когда, наконец, вошла в знакомую комнату, где лежал Авельрон, все внутри болезненно сжалось и ухнуло в ледяную пропасть.
На кровати, на боку, лежал живой мертвец и молча смотрел на нее стеклянными неживыми глазами.
— Рон, — простонала Алька, кидаясь к постели, но Мариус внезапно твердой рукой ее удержал.
Она резко обернулась к нему.
— Что с ним? Что? Ты же видишь, он умирает.
Мариус, неуместно спокойный и сосредоточенный, осторожно, но крепко взял ее руки в свои, крепко сжал. В его карих глазах плескались беспокойство и страх.