— Вам назначено?
Ну да. О чём ещё может спросить этот истукан? Я было открыла рот, лихорадочно придумывая причины и аргументы, как откуда-то сверху прозвучал механический голос:
— Проводи мисс в мой кабинет, Тиммен.
И мистер Тиммен Огромные Уши повел меня вглубь дома. Шёл он деревянно, под стать своей зажатой в невидимые тиски фигуре. Я могу поклясться: ноги в коленях это бревно не сгибало.
Кабинет дона Педро находился на третьем этаже. Погружённая в переживания, я запомнила только это, следила не за поворотами, а за спиной дворецкого. Он носил чёрное, как священник или гробовщик. Странная униформа для мажордома.
Дон Педро встретил меня за столом. Не шелохнулся, когда я вошла, только буравил задумчивым взглядом. Две колючки вместо глаз.
За то время, что я его не видела, он почти не изменился. Может, немного утяжелился массивный подбородок да чуть глубже пролегли морщины у глаз, на лбу и от крыльев носа. Жёсткий ёжик волос щедро припорошило солью. И это всё, к чему прикоснулось дыхание времени.
— Мисс Эренифация Пайн, — моё имя мужчина произнёс чётко, почти по слогам. — Какая встреча после стольких лет. Не могу сказать, что рад вас видеть. Хотя, наверное, всё же рад. Вы оправдали ожидания: превратились в красавицу.
Я могла бы возразить, но не стала: дон Педро не из тех, кто раздаёт пустые комплименты. Видимо, он действительно считал меня э-э-э… привлекательной.
Я стояла перед ним как бедная родственница или подзаборная нищенка. Оставалось только протянуть руку, чтобы окончательно сравняться с попрошайками. Впрочем, если смотреть правде в глаза, я действительно пришла к дону Педро на поклон, с просьбой. Какая разница, что просить: кусок хлеба или помощи?
— Что привело вас в мой дом, мисс Эренифация Пайн? — дон кивнул, молча приглашая присесть. Я устроилась на краешке стула с резной спинкой и удобными подлокотниками — почти на троне, и аккуратно расправила складки на коленях. Очень прямая спина, как и положено. От напряжения заныла шея, но, начав, нужно доиграть партию до конца.
— У меня пропал отец, — не стала юлить и вдаваться в ненужные подробности.
Широкие угольно-чёрные брови мафиози чуть шевельнулись, а лицо осталось непроницаемым — ни один мускул не дрогнул. И если бы не брови, ни за что не понять его реакции. Кажется, он удивился.
— И вы думаете, что я имею к этому отношение? — в голосе звучала лёгкая насмешка.
— Не думаю. Пришла просить о помощи. Знаю: не стоило этого делать, но…
— Рассказывайте, — перебил меня дон мягко, но с нажимом. В глубоких буравчиках мелькнул интерес.