— Вот ты, какой… ответственный! — воскликнула Джемайма, когда я ей обо всем этом рассказал. — А я думала, что индейцы только и мечтают о том, чтобы скакать на мустангах по прериям и охотиться на бизонов. И разве я не права?
— Да, это очень здорово, — ответил я ей, — скакать на мустанге по прерии и охотиться на бизонов, дающих нам жизнь. Но… мой отец сказал мне, что жизнь очень быстро меняется и тоже самое говорят мне мои бледнолицые друзья Во-Ло-Дя и Ко. В ваших газетах пишут, что бизонов в прериях становится все меньше и меньше, что люди подобные Буффало Биллу истребляют их тысячами. Что будет, если бизоны — спаси нас Великая Тайна от подобного несчастья, — исчезнут совсем? А ведь такое запросто может случиться? И что будет тогда с нами, с индейцами? В особенности с теми, кто не знает ни жизни бледнолицых, ни всех придуманных ими хитростей…
Им плохо придется, вот что я тебе скажу… Джи, и если я хотя бы чем-то тогда смогу помочь своему народу, то я ему помогу!
Услышав эти мои слова, Джи посмотрела на меня с изумлением.
— Тебе все только лишь шестнадцать лет, — сказала она, — а ты рассуждаешь так, словно ты прожил уже целую жизнь.
— Наверное, это потому, что я за последние годы я много всего увидел и прочитал много книг, — ответил я, но мне показалось, что мои слова меня не удовлетворили.
— Нет, — сказала она в задумчивости, — это, скорее всего потому, что ты умный от природы, и это очень удивительно. Я за свою жизнь таких умных молодых людей ещё не встречала. Все-то у них на уме разные глупости, вроде того, чтобы курить сигары — а я не выношу запаха табака, пить виски, и держать пари, а вот так о чем-нибудь серьезном с ними и не поговоришь и это очень печально.
— Ну… раз так, — сказал я, — тогда говори со мной. — И едва я это сказал, как сердце мое почему-то учащенно забилось.
В общем дальше все было так, как это в таких случаях бывает всегда. Сначала мне было просто приятно смотреть на неё, потом приятно её слушать и постоянно находиться в её обществе и я начал регулярно провожать её домой. Как-то раз двое молодых людей, работавших вместе с нами, решили «этому делу», как они сказали, «положить конец» и «решительно со мной поговорить». Разговор их свелся к тому, что они подкараулили меня, когда я возвращался к себе домой и набросились на меня с кулаками, крича при этом, что я «краснокожая собака» и что они меня сейчас «побьют через бокс». Я слышал о боксе и даже как-то раз в Бостоне сходил на боксерское состязание, которое, впрочем, особого впечатления на меня не произвело. Все, что там делали, показалось мне каким-то ненатуральным, и похожим на глупую игру. Так что мне даже в голову не могло прийти учиться чему-то подобному. Вот и с этими парнями я драться не стал, а когда первый из них бросился на меня и попробовал ударить меня в переносицу, я, вспомнив уроки Ко, в самый последний момент отклонился в и он, увлекаемый собственной силой, со всего размаха упал на землю. Дорога в том месте была из гравия, поэтому он разорвал брюки, ободрал в кровь колени и вдобавок разбил себе нос. Со вторым получилось точно также: он грохнулся на земь, а я, не глядя на обоих, спокойно пошел к себе домой.