ЭПИЛОГ
Тайна проклятия семьи Винчестеров
— Да, да, все это именно так и было, и ты, Джон, просто дурак, пьяница и паршивый койот, если имеешь наглость мне не верить! А я кто? Да я самый правдивый человек на свете! И можешь в этом не сомневаться, потому, что иначе я тебя просто утоплю! Вон в том корыте, где налита вода для лошадей. Суну тебя мордой, то бишь лицом в воду, и буду держать, пока ты не нахлебаешься. Но будет уже поздно! Что? Теперь ты мне уже веришь?! Ну, тогда слушай дальше, потому, что самого интересного я тебе ещё не сказал!
— Понимаешь, только я один из всего отряда Кастера и выжил, а все потому, что был ранен в первой же атаке на их лагерь, причем ранен томагавком в лицо и свалился с коня. Да, вот этот жуткий шрам именно тогда я заработал, ну, а как упал, так тут же потерял сознание. Прихожу в себя — а я совсем голый, ну буквально в чем мать родила, и рядом со мной две ведьмы-индеанки — стащили с меня всю одежду и собираются мне отрезать отцовское наследство. Ну, как ты сам понимаешь, начал я от них отбиваться, а к ним на помощь бежит ещё одна. Все-таки три бабы на меня одного, да к тому же ещё и с такой раной, все же многовато, а тут смотрю, на подмогу им скачет ещё и какой-то индеец. «Все, конец мне!» — думаю, ну и сиганул от них словно заяц в камышовые заросли. Индеец этот вслед мне выстрелил, но только ногу задел, но зато дальше преследовать они меня не стали. А я забился в камыши поглубже и проторчал там до глубокой ночи, всю ночь и весь следующий день до ночи. Что я там испытал, какие муки принял, это даже тебе и не расскажешь. Чуть богу душу не отдал, но все-таки остался жив. Потом, как стемнело, выбрался оттуда и вижу: вокруг ни души, и только лишь вдалеке горят костры и ржут лошади. Мне бы сообразить, что это подошли наши. Только у меня со страху все в башке помутилось, ну я и побрел себе от них через лес и шел так день или два, пока не обессилел совсем и не упал. И вот в таком-то виде на меня и наткнулись дружественные нам белым индейцы арикара и отвезли к себе в лагерь. И был я там у них между жизнью и смертью больше месяца, причем не мог не то что говорить, но даже и просто пошевелиться. Память мне начисто отшибло, вот как!
— Ну, а потом я постепенно пошел на поправку, отъелся понемногу, силенок набрался, поблагодарил их за все и уехал. Уж очень мне хотелось узнать кто я и откуда, потому что имя свое я под конец все-таки вспомнил, а вот относительно всего прочего в голове у меня все так перемешалось, что я поначалу вообще думал, что попаду в сумасшедший дом. Поэтому-то я до поры до времени помалкивал и ничего никому не говорил, вот только очень часто орал ночами и тогда меня будили и расспрашивали, да только я и тогда молчал.