— А Тирс? О нем тоже надо позаботиться, — я попыталась перевести ее внимание на сына, но она отмахнулась: — Сам справится!
— Он в последнее время выглядит уставшим и бледным!
— Он не лиера, ему можно быть хоть зеленым. Но у лигов не бывает зеленых лиц, — она подмигнула.
— А костюм?
— Справится. Ему не впервой…
Тирс же, как хороший сын, позаботился о матери и пригласил к ней лекаря. Потому что от предвкушения моего триумфа Эдалина перестала есть и не могла спать. Мне было неудобно за доставленные хлопоты, а еще неловко перед нем. Викартесса уже несколько седмиц жила только моими заботами, в то время как Тирсу доставались крохи внимания. Он даже начал подозрительно поглядывать на меня. С него избалованного станется ревновать меня кЭдалине.
Наверно, потому викарт Нормер Рийский наконец-то и снизошел до того, чтобы вспомнить о моем существовании.
Вечером, после долгого и изнурительного дня, накануне Осеннего бала, я, пытаясь успокоиться, уплетала перед сном сладкие булочки, запивая ароматнейшим ягодным компотом. Тишину разорвал нетерпеливый стук, затем в мою комнату вошел утомленный Тирс.
— Замечательно выглядишь.
— Угу, — всего-то ответила я и продолжила с аппетитом уминать выпечку.
— И даже не предложишь присоединиться, составить кампанию?
— Все это время ты без моей компании не голодал, — по закону подлости вышло с нотками обиды, поэтому я поторопилась внести ясность: — Вели Гареде подать рильские булочки в свой кабинет, и нет проблем.
Я откровенно показывала, что ему следует уйти. А вместо этого наглый, непробиваемый Райский подошел к столу, взял одну из лежавших на тарелке булочек и, откусив, развалился в соседнем кресле.
— Вижу, соскучилась по мне.
— Ага, спать не могла, — съязвила.
— Приятно слышать, — он пододвину пуфик и вальяжно вытянул ноги, показывая, что никуда не спешит.
— Уйди, а? — откровенно попросила, не желая продолжать общение. За последнее время я совладала с собой, смирилась, что он холоден ко мне, что где-то пропадает вечерами, что такой красавец как он — никогда не полюбит меня, и отпустила с миром. А теперь Райский явился — не запылился и опять настойчиво лезет в душу.
— А как же искры страсти между нами? Поцелуи, жадные взгляды украдкой?
— Будут тебе и ядные поцелуи страсти, и взгляды между танцами — все по-твоему плану. А теперь, будь добр, дай отдохнуть.
— Но ты не знаешь моего плана! — воскликнул с наигранным возмущением. Тирс держал себя в руках, с его губ не сходила легкая полуулыбка, но глаза… он раздосадован и отчаянно, из вредности лезет на рожон.