Я надеялась, что хотя бы теперь смогу побыть в одиночестве, предаться меланхолии, но за дверью раздались протесты Гареды:
— Нет! Нет! Это неслыханно! Совершенно неприлично! Возмутительно и недостойно! — как попугайчик твердила она. Я приготовилась, что сейчас в комнату нагрянет целый консилиум лекарей, но… дверь распахнулась, и вошел Тирс!
— Викарт Нормер! Не смейте! Это…
Он захлопнул дверь перед носом горничной и сразу направился к окну. Резко распахнул занавески и бодро пропел:
— Диртия ждет нас!
— Это она вас ждет, — пробурчала, раздраженная его жизнерадостностью. Я тут лежу несчастная, а рыжий наглец в темно-зеленых брюках и белой рубашке выглядит замечательно, да еще лучезарно улыбался, будто дразнит. — Уйдите и закройте шторы! У меня голова болит.
— А вы теперь со мной! — он ловко прыгнул к постели, схватил мое одеяло и резко потянул на себя.
— Это неприлично! — закричала я, пытаясь удержать его. — Вон! Вон из комнаты! — Зато из-за дурацкой выходки вмиг разозлилась и взбодрилась.
— Вера, еще лунье — чопорность вольется в твою кровь, и ты начнешь ходить с таким выражением! — Тирс скривил губы, как высокомерные напыщенные лиеры, и манерно прошествовал по комнате.
— Дурак! — я бросила в него подушкой. Как же он меня бесил!
— О! Еще не все потеряно! — он ловко поймал ее и бросил в меня.
— Ты негодяй! — зашипела я. Его появление было подобно внезапно возникшему урагану. За мгновение довел до бешенства, а теперь вовсю паясничает.
— Правда? — Тирс улыбнулся. — А помнится, дома ты перед соседями расхаживала в более фривольном виде!
Я снова швырнула в него подушку. Он опять поймал ее и ехидно заметил:
— А напомнить, как спустилась в кухню!? Одеяла на тебе не было!
Тогда я швырнула в него вторую, но он увернулся, и подушка упала на пол.
— Зато теперь ты в боевом настроении! — рыжий гаденыш подмигнул и, убегая, как мальчишка-сорванец, прокричал: — Караул! Караул! Кто-то в перине утонул! Барахтается, рычит, храпит! Я бы спас — да боюсь! Вдруг там злобный пес, кусающий всех за нос!
— Дурак!
Дверь захлопнулась. Но не успела я успокоиться, пришлось выслушать наставления Гареды, пришедшей помочь мне собраться на прогулку. Кажется, если даже умру — меня оживят, нарядят и все равно потащат в люди.
— Лиера Вера, — мягко, по-матерински, но с укоряющими нотками произнесла горничная, — добропорядочным ливрам не пристало вести себя так даже с женихами.
— Я его не звала! Он сам пришел!
Вздохнув, Гареда занялась моей прической.
Сотворив с помощью шиньона нечто волшебное, она закрепила изящную шляпку и улыбнулась: