«Надо влюбить Веру!» — подсказывала ущемленная гордость.
«И получишь много новых неприятностей!» — возражал здравый смысл.
«Но ведь невеста должна быть счастливой…» — оправдывался я, решаясь на шаг.
«Невеста» любовалась полюбившимися картиллюзами. Моему внезапному приходу удивилась, но прогонять не стала.
— И сколько раз просмотрела ботинезу? — спросил строго.
— Ой, — смутилась она. — А много нельзя, да? — Я прищурился и сделал к ней шаг. — Что?!
— Хватит смотреть! — процедил раздраженно. — Пора танцевать! — И внезапно улыбнулся. Пока Вера приходила в себя, схватил ее за руку, поднял из-за стола и закружил в танце.
— Я не умею! — зашептала она отчаянно.
— Научу!
Я вел в танце, объяснял сложные па, а она в отместку наступала на ноги, краснела и забывала наставления.
— Смотри! Куплет повторяется! — я начал подпевать и заранее предупреждать: — Начинаются повороты!
И все равно Вера умудрялась сбиваться и путалась.
— Прости! Прости! Я действительно ненарочно! — извинялась каждый раз, испуганно смотря на меня. — У меня плохая память на движения.
От ее кроткого взгляда, мне хотелось улыбаться и еще больше смущать ее.
— У меня когда-то тоже была плохой. Пришлось протанцевать день без остановки. И, знаешь, помогло.
Но даже через полчаса она все еще забывала движения, и тогда я начал осторожно подталкивал ее корпусом. Вера запротестовала:
— Мне кажется, ты ведешь себя…
— Неприлично? Возможно. Но твоя прелесть в том, что с тобой не нужно быть хорошим. Ты — ужасно невоспитанная. А это замечательный повод вспомнить юность и детство, когда делаешь пакости, легко говоришь гадости и обожаешь сладости.
— Вот оно счастье викарта Нормер Рийского, — укусила она.
— Возможно, — ответил я.
Вскоре Вера взмолилась:
— Больше не могу. Голова кружится! А ноги гудят!
Я остановился, отпустил ее руку. Вера, покачиваясь от головокружения, дошла до кровати и упала, блаженно раскинув руки в стороны.
— Вера, это выглядит недвусмысленно, — заметил я. И вспомнил, как в своем доме она лежала в неглиже на софе и читала книгу. Надо отдать должное, фигура у нее очень женственная и весьма аппетитная.
— Каждый думает в меру своей испорченности! — спокойно парировала она, не обращая на меня внимания, будто я не был мужчиной. И тут мое терпение закончилось.
— А я — испорченный тип. Викартесса каждый день твердит об этом! — я упал на кровать рядом с ней, от чего ее знатно подбросило.
— Э-э! — возмутилась она. — Чего творишь?!
Полагаю, это относилось к моему фривольному поведению, но я не собирался сдаваться.
— Я устал, — томно выдохнул.