— Узнаешь? — я примерилась к пробке. — Мы это называем «сонным царством». Пытать тебя бесполезно, а оставлять здесь опасно — через пару дней нарастишь тело, обретешь силу и взорвешь клетку, а с ней и полдома. И ищи ветра в поле. Поэтому — спать. И первым же почтовым рейсом — к наблюдателям.
— Чтобы потом языку учить таких, как ты? — прошипел зло. — И без силы на века остаться? Или быть изгнанным обратно без силы?..
— Или честно и внятно ответить на вопросы.
— Все равно усыпишь!..
— Зато живым останешься, — я достала вторую склянку, с синим вихрем. — И с силой после пробуждения. Что наблюдатели с тобой сделают, не знаю, но если изгонят обратно, то сила будет при тебе, — и посмотрела на него внимательно: — Итак? Вопрос повторить?
— Женщина призвала, — он уселся на пол примерным «котиком», обвив хвостами передние лапы. — Живет на западной окраине, дом голубой… был. Теперь страшный. Три этажа. Ведьма она, темная.
— По запаху узнаешь? — я встала.
— Да, — посмотрел, не мигая.
Значит, в постель нескоро. И завтра я тоже пока отосплюсь…
— Перерожденного чуешь? В старых кварталах? — я методично перебирала старые вещи — ремни, шарфы, перчатки в пятнах крови…
Соратников и поклонников Ехидны я искала десять лет, и кое-кому удалось ускользнуть, но не… целиком. И здесь мы снова встретимся, но уже в последний раз. Для них. Или для меня. Как повезет. Или…
— Да. Перерожденный спит много. Слабый, — бес настороженно бдел. — К югу ищи, старая пятиэтажка, желтые балконы, — и вдруг заискивающе попросил: — А может, при тебе останусь?.. Помогать буду. Ведь старший теперь в городе. Всех чую.
— Не доверяю я тебе, друг мой, — я собрала нужные вещи и повернулась к клетке. — Ты не из тех, кто прикроет спину. А из тех, кто пырнет ножом, только отвернись, — и, посмотрев внимательно, добавила: — Но если действительно готов помогать, могу выпускать иногда из спячки. И замолвлю за тебя словечко.
— Или?.. — просипел он выразительно, сделав большие глаза.
— А если никто о тебе не узнает, верну обратно. Кроличья нора в холмах? Скоро там будет столько силы, что и без Круга справлюсь. И без изгнания с клеймом и травмами. Провожу, — я протянула ему шифоновый шарф. — Но хоть одна ложь, хоть одна гадость…
— Не то, — «кот» принюхался к вещи. — Давай другой.
И на пятую вещь сделал стойку. Я покрутила в руках мятую соломенную шляпку. Любовь Каземировна, среди своих прозванная Химерой. Хитрая, скользкая, прыткая, удирала от меня два раза, и в последний — прямо из-под носа. Темный огонь. А бог троицу любит. И я очень хорошо помню, как испуганно бьется ее сердце…