А вот Роберт слишком резко взял меню и раскрыл его, едва не порвав, и вообще он даже не поздоровался со знакомой, продолжая ее игнорировать.
Но вот настал момент искаженной истины: официант подошел и поинтересовался, какие напитки принести.
У Фрэнки пересохло во рту от сожаления. Очень не хотелось обижать человека. Но пришлось набрать побольше воздуха в легкие и выдать заготовленную фразу:
— Замените мне бокал.
Она понадеялась, что официант молча выполнит требование, но он, естественно, поинтересовался, в чем заключается недовольство.
— Нищеброд, вот вы кто, поэтому и отпечатков на бокале не видите. У вас дома, наверное, только глиняные кружки, как в Средневековье.
Официант разволновался, явно расстроенный и оскорбленный, и молча унес бокал.
Фрэнки покраснела, но она специально наложила свой самый лучший тональник, под которым кожа может хоть позеленеть, все равно незаметно.
На нее уставились все. Первым заговорил Роберт:
— Не понял. А что случилось? — Голос у него был низкий, глубокий и участливый.
— Ничего, все прекрасно. Только жизнь — дерьмо, и официанты своей работы не знают.
Боря застыл на пару мгновений, потом подвинулся ближе к сестре и с наигранным весельем поинтересовался:
— Юла, ты выбрала, что будешь заказывать?
Та кивнула и ткнула пальцем в строчку меню.
— Родители попросили сестру из школы забрать сегодня, у нее до репетиции еще два часа, решил время убить здесь.
Ну вот. Значит, Боря почувствовал себя не в своей тарелке, раз начал оправдываться.
— Чаевых я не оставлю, — выпалила Фрэнки.
— Ты точно в порядке? — уточнил брат, а она потянулась к сумочке, порылась в ней и воскликнула:
— Кто украл мои деньги?! Ни карточек, ни налички. Боря!
Тот аж подпрыгнул на месте, его черные глаза под светлой челкой недобро загорелись.
— Что, Франциска?
— Ты сидел рядом со мной, а потом передвинулся. Ты подсел на наркоту, да?! Ты украл мои деньги!
«Господи, прости, пусть отсохнет мой язык!»
Боря медленно поднялся, достал из своей фирменной сумки документы и положил их перед Франсуазой.
— Я сыт. Юла, мы уходим. А ты, Уварова, позвони мне через неделю, когда успокоишься. Но разговаривать с тобой я буду только после того как извинишься.
Фрэнки хотелось плакать. Боря никогда раньше не обращался к ней по фамилии. Дурной знак.
— Боря, — печально позвала она. — Извиниться смогу не раньше, чем через месяц.
— Вот через месяц и созвонимся. И кстати, сумка у меня — производства «Дола». Пока.
В носу защипало от слез, и Фрэнки едва сдержалась, чтобы не остановить друга. Роберт же злым прищуром проводил Юлю. Но спрашивать, какая кошка между ними пробежала, не осталось сил. Брат тоже поднялся и сказал: