А я, как младший сын, не наследующий привилегий семьи, пущен в расход. И если бы отец знал, что за тайное задание мне поручил Кресан, то подготовился заранее. Хотя кого я обманываю, наверняка, старший Ан Брадос все узнал, еще до того как я покинул нашу планету Юму.
Вот только отцу не очень интересна судьба младшего сына, который даже метку поставить не имеет права, собственно, как и Сорин. Надежда семьи — Иен, холодный и расчетливый, лишенный прочих эмоций, кроме жажды власти. Полное отражение нашего отца, который не смог добиться доверия бывшего писаря.
От горьких воспоминаний душу заволакивало тьмою, опасное чувство. За тьмою идет порок, а там и до отречение недалеко. Я тряхнул головой и увидел, как Сорин спрыгивает в железное продолговатый шаттл, больше похожий на червя. Юноша приблизился к напуганной девушке, без каких-либо отличительных призраков. Она могла быть марианкой, хентерийкой или даже доступной дамой с Виты, не вошедшей в возраст, когда на теле появляются особые знаки. Если определить расу невозможно, то все создания в империи будут для меня марианцами.
Девушка попыталась покинуть раскоряченный Сорином шаттл, но Ан Дос остановил ее и поцеловал. Я ахнул, открыв рот и не поверил собственным глазам.
Безумный юнец запечатлел девушку на себя. Придется раскрыться. Я поставил матовый режим на моей боевой машине — боте — и стал виден всем и вся. Андос будет взбешен, как только оторвется от жителя этой планеты. Это доставляло удовольствие и немного снимало нервное напряжение.
Сорин поднял глаза и выругался. Миссия начинала мне нравиться. Сбежать с межгалактической встречи в захолустный порт, вступить в контакт с его жителями и попытка инициализации — это тянет на пару лет на Джемовских рудниках. Дивная планета с жарким климатом и ядовитыми дождями. Настроение все больше поднималось, пока Сорин не выпустил два залпа в сторону моего бота. Это неожиданный маневр выбил меня из равновесия и я, словно неопытный боец в разгаре сражения, вывалился из пасти своей боевой машины.
Если бы меня видел мой тренер, то не сносить мне головы. Славное время, превращения юноши в воина, подарило мне огненные глаза взамен зеленым, а также право иметь бота. На этом прелести заканчивались. Сломанные не сросшиеся кости не позволили стать лучшим, как мой младший брат Пинер. И Если бы достойнейший из сыновей Ан Брадос выжил, то и старший сейчас не почивал на лаврах. А я, словно бракованный товар, был выброшен из гонки за титул и положение. Могу только предполагать кто повинен в смерти Пинера, но даже мысли такие могут посчитать крамольными. Молчание — золото, говорит бывший писарь. И вот уже на протяжении пятидесяти лет я убеждаюсь в правоте этого высказывания.