— Это привилегия сильных, тех, кого боятся.
Луиджи не отличался ложной скромностью и комплимент принял как должное. А как иначе? Уж он-то должен был знать о своей репутации.
— Ты ведь понимаешь, что это сделает тебя моим вассалом?
Саран пожала плечами:
— У меня есть выбор?
Луиджи усмехнулся и протянул ей руку. Саран замешкалась и этим все испортила. Разноцветные глаза Эргенте опасно сузились.
— Ты боишься прикоснуться ко мне. О каком праве убежища может идти речь?
— А оно обязательно должно включать прикосновения?
Она чувствовала себя виноватой и потому злилась. Луиджи ничего не сделал, чтобы заслужить подобное отношение. Это все кошмары и иллюзии Олега — он заставил ее бояться. Но как теперь перебороть этот страх? Не Луиджи издевался над ней, пытал, насиловал, но у палача в ее снах было именно его лицо. Просыпаясь, она не находила ран на теле — не считая ожога от раскалившегося браслета, — но сознание ее было искалечено.
Луиджи убрал руку и откинулся на спинку стула:
— Я помогу тебе, если ты ответишь на мой вопрос. Предельно честно.
Саран молча подняла на него глаза. Он ведь понимал, что с ней происходит, правда? Должен был догадываться.
— Почему ты выбросила бабочку?
— Ты знаешь об этом?
— Очевидно.
Он пытался говорить спокойно, но Саран чувствовала, что это напускное. Бабочка что-то значила, Саран поняла это в тот же миг, когда впервые ее увидела. Отдавая ей нефритовую подвеску, Луиджи что-то хотел сказать, это никогда не было просто подарком. И, разумеется, он имел право знать. Вот только Саран не могла открыть всей правды.
— Олег насылал на меня кошмары. Там был ты и… это было ужасно. Я подумала, что это твой шаман мстит мне за то, что случилось в «штабе». За то, что мы оставили тебя одного… — ее голос делался все тише и неувереннее. — Я выбросила бабочку, чтобы прекратились сны.
У Луиджи был повод злиться на нее. Даже не зная про лисью магию, он имел все основания отказать ей в помощи. Она завела его в ловушку и бросила. Неважно, что идея была Кирилла, она даже не попыталась вернуться и помочь. Хотя, если разобраться, что она могла сделать? Она даже не знала, как открыть ту дверь!
— Это единственная причина?
— Да, единственная.
Лисы умеют врать. Саран ответила так, как должна была: тихо, испуганно, с надеждой. От решения Луиджи зависело очень многое. Нельзя было ни переиграть, ни выглядеть чересчур равнодушной. Одна десятая секунды — глаза в глаза, потом сморгнуть, отвернуться. И ждать. Ждать.
Луиджи выпрямился, сложил руки в замок. Саран наблюдала за ним краем глаза.
— Хорошо, — сказал он наконец. — Право убежища. Без прикосновений. С сегодняшнего дня и до…