Джиллиан нахмурилась, её замешательство усилилось.
— Но не упомянули, что ты принадлежишь Уильяму Темному. — Необходимая ложь, против которой протестовал бы старый Пьюк. Одержимого Пьюка редко грызла совесть. Как и всё остальное, средства перестали иметь значение. Только конечный результат. — Или что ты больна. И человек, — добавил он. «Посмотри на меня, женщина. Такая невинная. Я ничего не знаю о тебе, но моё любопытство велико. Будь довольной, а не испуганной». — Что ты делаешь с мужчиной его… репутации?
Вот. Посей сомнение. Тактика, которой он научился у Сина.
— К-кто ты? — спросила она в ответ на его любопытство.
Хороший знак, правильно? Он пропустил прядь её волос между пальцами, наслаждаясь гладкой текстурой.
Наслаждался? Пьюк?
«Что она делает со мной?»
Безразличие огрызнулся.
Он специально сосредоточился на её вопросе и на том, как лучше ответить… пока она не съежилась, словно от отвращения при его прикосновения. Другой укол, ещё острее, пронзил его, когда он отвёл руку в сторону.
Он не был расстроен её реакцией. Не был!
— Я Пьюкинн. Ты можешь звать меня Пьюк. Я хранитель Безразличия. — Он заставил себя задуматься, как будто ему нужно было время, чтобы обдумать свои следующие слова. — Не уверен, что ты можешь мне помочь, но думаю, что позволю тебе попробовать.
Еще одна ложь. «Ты поможешь мне, женщина. Так или иначе».
Она была заинтригована?
Она промолчала, просто разглядывала его, как будто он был загадкой, которую она не могла решить.
Ага. Заинтригована.
Другой укол пронзил его грудь, создавая трещины во льду, позволяя эмоциям, которые он похоронил, подняться на поверхность его разума. Возбуждение. Голод. Нетерпеливость. Стремление. Ярость. Много возбуждения. Его тело, казалось, расширялось, чтобы приспособиться к наплыву чувств, татуировка бабочки снова задвигалась. Мышцы вздулись, округлились. Кожа натянулась. Капельки пота появились на его лбу и между лопатками.
Безразличие готовился нанести удар.
Нет, нет, нет. Не здесь, не сейчас.
Сконцентрировавшись на дыхании, Пьюк переминался с одной ноги на другую, не позволяя своему телу занять воинствующую позу… хотя воины брали, что хотели и когда хотели.
«Протяни руку. Прикоснись к ней. Утоли свой голод…»
Нет! Он вообще не должен испытывать голод.
«Уйди. Оставь её желать большего».
— Я вернусь, когда ты привыкнешь к этой мысли.
«И после этого я успокоюсь».
Он открыл рот, чтобы сказать ей, что найдет способ спасти её… чтобы дать надежду, но глаза Джиллиан уже закрылись. Она заснула. Она, должно быть, чувствовала себя в безопасности с ним, по крайней мере, на каком-то уровне. В противном случае, адреналин держал бы её в сознании.