Колючая лоза окружала и защищала его шатёр, никто не мог войти или выйти без его разрешения. Развязав завиток магии, он заставил лозы расступиться и вошёл внутрь.
Завидев брата, Пьюк ощутил внезапный прилив любви. Хотя у них была одинаково смуглая кожа, тёмные глаза и ещё более тёмные волосы, тот же орлиный нос и суровые губы, черты Сина выглядели более мягкими. Пьюку же неоднократно говорили, что его лицо выглядело «высеченным из камня».
Син вышагивал, не обращая внимания на окружающий мир.
— Что тебя беспокоит? — пальцы Пьюка сжали рукоять меча.
Его брат никогда не шагал туда-сюда… до недавнего времени. Месяц назад он присутствовал на мирных переговорах с соседним королевством и вернулся… изменившимся. Покой сменила паранойя, определённость — неуверенность.
Он сказал Пьюку, что проснулся в последнее утро, найдя свою армию убитой. Он лежал среди побоища, единственный выживший, не помня о произошедшем. Теперь Син не мог уснуть, вздрагивал от внезапных движений или звуков и смотрел на тени, как будто там кто-то спрятался. Он не посещал конюшню и перестал снимать рубашку во время тренировки.
Пьюк подозревал, что на груди его брата появились новые шрамы. Он думал, что другие сочтут его слабым, если увидят их мельком?
Если кто-нибудь скажет хоть одно слово против, этот «кто-нибудь» умрёт.
Каждый раз, когда Пьюк проявлял беспокойство, Син менял тему разговора.
Син остановился перед очагом, взглядом нашёл Пьюка, прежде чем стремительно отвернуться.
Постепенно Син расслабился, даже ухмыльнулся знакомой ухмылкой, которую только Пьюк имел честь видеть.
— Ты не торопился возвращаться в лагерь. Преклонный возраст тебя задержал?
Он фыркнул.
— Ты всего на два года младше. Возможно, нам стоит поменяться местами в следующей войне. Я планирую, ты сражаешься.
— Ты забываешь, что я знаю тебя лучше, чем ты сам. Беспокойство за мою безопасность приведет тебя прямо ко мне.
Син не ошибался.
Его брат мог управлять собой в бою, владел любым оружием. Ему не было равных, кроме Пьюка. Но если с ним что-нибудь случится…
«Я сожгу этот мир дотла».
Пьюк подошел к тазу с водой, стоявшему на вершине его дорожного арсенала. Положив меч Уолша сбоку, он смыл ночную грязь.
— Когда мы были детьми, ты волновался за меня, — сказал он, вытирая лицо полотенцем. — Что случилось?
— Ты научился пользоваться мечом.
Син потёр виски, как будто ненавидел мысли, кружащиеся в его голове.
Ему нужно отвлечься.
— Начнём обзор сражения?
— Ещё нет. Я пришел с новостями.
Потекли мучительные секунды.
Пьюк напрягся.
— Рассказывай.
Глядя в глаза Син сказал: