— Мне нужно в аптеку за лекарствами для бабушки, — новая отмазка.
Ну, не хочу я ехать к Назарову и смотреть его рану! Зарекалась же вообще с ним дел не иметь.
— Я куплю, пришли названия. Деньги потом вернешь.
— Они по рецепту…
— Заедем по дороге тогда, возле дома Костяна есть аптека. Пожалуйста, Ир. Это займет всего ничего, и больше ты нас не увидишь…
Я кривлюсь, пытаясь собрать все свои силы, чтобы отказать парню. Позвонила, блин, на свою голову. Скажу «нет», тогда совесть замучает. Костя ведь, правда, не пойдет в больницу, а без должного лечение все только ухудшится. В принципе, я знаю, как остановить заражение, но я ведь не врач! Но если не проверю рану, то пойдет заражение крови, а после и смерть. Смогу ли я простить себе такое?
— Ладно, — сдаюсь я. — Но я только посмотрю и скажу, что делать. Все.
— Отлично! Спасибо, Ир, буду должен!
— Ты мне и так должен за молчание, — шучу я. — Ладно. Я пришлю адрес и время. Не опаздывай.
Стас смеется, а я качаю головой и шумно вздыхаю, сбрасывая вызов. Отлично, Ира. Ты только что снова подписалась на очередную авантюру этих двух идиотов. А что будешь делать, если они тебя еще во что-нибудь втянут?
Мы околдованные юнцы с обманутыми взглядами. (Our Last Night, Voices)
Назар живет со своей матерью в двухкомнатной советской квартире на третьем этаже. Лифта в доме нет, так же как и домофона — последний вырван из двери в буквальном смысле этого слова. Бухой сосед Костяна по лестничной клетке, дядя Витя, выкорчевал его ломом, словно пень, потому что постоянно по пьяни забывал свои ключи. В прочем, в этот раз домофон продержался дольше, чем обычно, но, по ходу, никто из жильцов ремонтировать его все равно не собирается.
Взбегаю по ступеням, пугая двух облезлых котов. Перепрыгиваю через спящего на площадке алкоголика, нежно прижимающего к груди пустую бутылку водяры. Наконец, добираюсь до нужной квартиры. Нажимаю на звонок, но в ответ мне тишина.
Ах, да. Сломан же.
Колочу в дверь.
— Назар, блять, открывай… — бурчу себе под нос.
Прислушиваюсь, достаю сотовый и смотрю на время. Почти одиннадцать, значит, парень должен уже проснуться. Он обычно встает ни свет, ни заря, даже если ляжет под утро. Жаворонок фигов.
Снова стучу кулаком. Бам. Бам. Бам.
— Ну, чего ты колотишь как ненормальный? — хрипит у меня за спиной бабка.
Приходится обернуться.
Она спускается с верхнего этажа, держась рукой за перила. Синий платок плотно укрывает голову, старая потрепанная одежда бог знает какого года выпуска, в руке пакет, а лицо покрыто глубокими морщинами. Не смотря на внешний вид, выглядит она бодренько.