Дверь в кабинет приотворилась и оттуда высунулась смущенная голова Алины.
– Марина, – тихо позвала она, – ты можешь зайти? Пожалуйста.
Голос у нее был жалобный и просящий, почти умирающий. Я не выдержала, встала и пошла в кабинет.
– Я тут сидела и думала, – начала она.
Я кивнула головой: «Думала – это хорошо».
– Ты, конечно, можешь меня обозвать еще десять раз дурой, но я все равно тебе скажу. Все наши неприятности из-за него, – она взглядом указала на истукана, который своими деревянными глазками взирал на нас с подоконника. – Я же вижу, как ты изменилась, после его появления у нас. К примеру, ты сегодня сказала, что у меня мозги поплыли, а у меня после твоих слов такая мигрень началась, что сил терпеть нет, – Алина всхлипнула и для наглядности коснулась ладонью лба. – Ты последние дни на меня злишься. Я боюсь, что ты в сердцах скажешь: «Глаза мои тебя бы не видели», и со мной что-нибудь случится. Давай помиримся.
Она развела в стороны руки и с распростертыми объятиями пошла на меня. Но обняться мы так и не успели. Очевидно, слезы залили Алине глаза, она не заметила на полу стопку рекламных буклетов (которую, кстати сказать, сама же там поставила), зацепилась за нее ногами и со всего размаху упала на пол. Руки она свести перед собой не успела, поэтому лицом угодила как раз на другую пачку с печатной продукцией, которая была пониже первой пачки.
Увидев, как моя подруга, словно подкошенная, упала на пол, я испугалась. Мне сразу вспомнилась Лариса, и я заорала:
– Алена, вызывай полицию. Алину убили.
Я посмотрела в окно. Фрамуга была открыта. Легкий ветерок играл жалюзи, а на подоконнике стоял истукан. Он хитро зыркал на меня черными глазками и подло улыбался. По моей спине пробежала дрожь.
В комнату влетела наша секретарша Алена.
– Марина Владимировна, что случилась? Я не поняла, кого вызвать?
– Полицию, Алину убили, – с трудом выдавила я из себя и, не сдержавшись, зарыдала.
Алина пошевелилась. Сначала она подтянула под себя руки, затем отжалась на них и подняла лицо. С лицом происходило нечто невероятное. Кто часто в детстве падал, знает, если получить сильный удар в нос, распухает не только нос, но и веки. Причем так, что глаз практически становится не видно. Отечность приобретает синеватый оттенок, потом переходит в зеленый, желтый и через неделю исчезает, как обычный синяк. Но эту неделю надо как-то пережить. Для женщины такой синяк все равно что мировая катастрофа, конец света, апокалипсис, если хотите.
– «Скорую», – в панике завизжала Алина. – Я ничего не вижу. – И, подобно гоголевскому Вию, добавила: – Поднимите мне веки.