Через четверть часа группа подошла к поселку.
— У нас достаточно времени, — вполголоса инструктировал Григорий, — поэтому не спешим. Пока темно — спокойно двигаемся, как луна выйдет — останавливаемся и приседаем. Если я подниму руку, тоже немедленно останавливаемся и приседаем. Я иду первым, потом Женя, потом Ганс. Клаус замыкающий. Вот, как раз тучка набежала. Идем!
Приготовив ружье, Григорий двинулся вперед, остальные — за ним.
Жене казалось, что он издает невообразимый шум. Скрип гравия, шелест травы, хруст случайно подвернувшейся под ногу веточки — любой звук казался ему громом, спина заледенела от страха, в груди словно бы ворочался холодный комок. Но он, пересиливая себя, шел следом за Григорием, держа под мышкой самодельные носилки — найденный в запасах кусок брезента, прикрепленный к двум тонким жердям.
Они прошли уже полпути, как ночную тишину прорезал скрип двери. Все присели и замерли, повинуясь условному знаку. Дверь одной из хижин отворилась, на светлом фоне дверного проема показалась темная фигура. Фигура некоторое время постояла, потом послышалось тихое журчание. Еще минута, и человек вновь скрылся за дверью. Григорий выждал еще пару минут, затем жестом дал команду, и группа продолжила путь.
За стеной хибары все остановились и перевели дух. Григорий оглядел всех, показал большой палец и исчез за углом. Вскоре за стенкой послышались приглушенные голоса. Через несколько минут из-за угла одна за другой вышли три женщины. Следом появился Григорий с человеком на руках и бережно опустил свою ношу на приготовленные носилки. Еще немного — и он вынес второго человека, уложил его на вторые носилки, и группа двинулась в обратный путь. Дважды им приходилось останавливаться и пережидать, пока луна снова скроется за тучами, и каждый раз у Жени замирало сердце от страха, что их вот-вот обнаружат.
Наконец, все дошли до оставленных на дороге машин. Носилки осторожно опустили в кузов ЛуАЗа и закрепили ремнями. Напряжение несколько спало, народ расслабился, люди начали вполголоса переговариваться. Вот только Женя не понимал ни слова. Молодая женщина в жутких лохмотьях теребила рукав Ганса Грубера, и пыталась что-то у него выспросить. Грубер ей что-то втолковывал, тыкая пальцем в Женю и через слово повторяя «Ойген». Спасенная дама, уяснив важный для себя вопрос, повернулась к программисту.
— Danke, Eugene, — растроганно проговорила она. И скороговоркой прибавила еще несколько десятков слов. Единственное, что можно было понять — она благодарит.
— Давайте отложим эмоции на потом, — вмешался Григорий, — У нас еще есть пара дел, а вы наговоритесь по возвращении. Айда, мужики.