***
— Не понимаю, зачем было сюда тащиться? Бред какой-то. Зачем ты привёз меня в парк аттракционов? Что за детский сад? — я раздражённо ворчала на Елисеева уже добрых полчаса, но он стойко выносил все мои капризы, а на претензии лишь молча кивал. Как болванчик, блин.
Не знаю, что больше меня в нём бесило. Его настырность дурацкая или же равнодушие к моим попыткам поскандалить. А ещё эта долбанная непоколебимость, с которой он решал, куда я сегодня пойду, что буду есть и под каким одеялом спать. И что самое гадкое — он втёрся в доверие к маме, и она теперь была на его стороне. Меня буквально силой вытаскивали из дома и в принудительном порядке водили по магазинам, кафешкам и выставкам, пытаясь вытащить из депрессии, из которой я не хотела выходить. Мне нравилось жить в своём коконе, а любые попытки это изменить приводили в бешенство. Хотя, вполне возможно, это гормоны.
— Ну и? Пойдём на карусельку? Или вату мне сладкую купишь? — продолжала его доставать, надеясь вывести на эмоции и заставить отцепиться от меня.
— Мне не нравится твоё настроение. Не хочу, чтобы ты одна дома сидела. Вот, возьми шоколадку, — Денис дал мне батончик с орехами и продолжил тащить за собой.
— А может, ты сам съешь свою шоколадку, а меня, наконец, оставишь в покое? Поверь, так было бы лучше для нас обоих.
Я, правда, не понимала, чего этот упрямый бугай прицепился ко мне. С виду вроде нормальный мужик. Не то чтобы слишком красивый, но вполне ничего. Статный, высокий. У него притягательная улыбка и добрые синие глаза, что в сочетании со светлыми волосами смотрится очень даже неплохо. Да и не беден. Девчонки за такими мужчинами в очередь становятся. А он ко мне прицепился. К беременной от другого, брошенной им же (другим). Вот чего ему надо, дураку этому?
— Я сам решу, что для меня будет лучше. И для тебя, — упрямый идиот.
Я открыла рот, чтобы в который раз объяснить Елисееву, по какому адресу ему стоит проследовать, но так и застыла, не сказав и слова.
Нам навстречу шагал Самир. И не один, а со своей женой. Они шли по тропинке, держась за руки, а я чувствовала, как остатки моего обугленного сердца превращаются в пепел. Она с животом…
И боль вернулась с утроенной силой. Она вдруг затопила каждую клеточку, и наивная, глупая девочка внутри меня, которая всё ещё надеялась на что-то, заплакала.
Они неумолимо приближались, и я остановилась, глядя в глаза Сабурову.
— Денис, — Самир улыбнулся своей ледяной улыбкой. — Рад тебя видеть.
Елисеев что-то ответил, они пожали руки. А я всё стояла и смотрела. На него. На неё. На её живот. И падала, падала, падала… В бездонную чёрную пропасть.