Раздражение, вызванное появлением на аляповато украшенной сцене очередного лауреата, неожиданно навело меня на мысль, что торговля собой много более разрушительно действует на мужчин, нежели на женщин, и я совершенно сознательно углубилась в размышления, отчего это может быть именно так.
Уже довольно много времени прошло с момента возвращения из зоны военных действий. Из Зоны. Этот образ ошеломил меня еще много лет назад, когда девчонкой я впервые прочитала «Пикник на обочине». Потом был «Сталкер» Тарковского, в котором Зона оказалась совсем другой, и люди были другими. Причем настолько, что поначалу вызвали полное неприятие. Однако со временем пришло понимание — те, в фильме, и чувствовали и думали с еще большим надрывом, со звенящей остротой переживаний. Они, в отличие от книжных, были сильны не силой, а скорее своей обостренной чувствительностью. Осознание того, что в определенной ситуации и слабость может стать силой, не раз спасало меня теперь, когда та, вымышленная Зона неожиданно получила свое страшное, но вполне материальное воплощение здесь… Нет, уже там…
Задумавшись, я невольно вздрогнула, когда рука Васьки Перфильева, неожиданно элегантного в черном смокинге, который, как он честно признался, дала ему на этот вечер одна из его многочисленных подружек, работавшая в костюмерном цехе Останкино, коснулась моего сразу покрывшегося мурашками плеча.
— Машуня, твоя очередь.
Шепот, полный затаенного веселья, теплым ветерком коснулся уха. Усмехнувшись в ответ, я привычно поправила вечно сползающие очки. Волнения, предчувствия триумфа не было, даже пришлось напомнить себе, что далеко не каждый день удостаиваешься того, чтобы быть представленным к «Лавровой ветви».
«И притом вполне заслуженно!» — подумалось без ложной скромности.
Последняя работа — большой фильм о войне в Южной Осетии получился действительно стоящим. Стоящим!
«Воистину он стоил очень многого и мне, а уж неунывающему Ваське едва ли не всего. Черт понес его в ту переделку, и видно сам Бог вынес без единой царапины. Зато кадры, которые он снял тогда, стали лучшими в фильме».
Вздохнув, я постаралась сконцентрировать внимание на сцене. Перфильев не ошибся — эта номинация действительно оказалась моей.
«Нет, черт побери, нашей!»
…Волнение пришло со странным опозданием. Нервная дрожь накатила после, когда я уже вернулась на свое место и опустилась в кресло рядом с Васькой, сжимая в мгновенно вспотевшей ладони только что полученную статуэтку.
— Машка, пойдем что ли, выпьем?
Кивнула, испытывая благодарность за его всегдашнюю чуткость. Несмотря на то, что Перфильев был почти на четыре года моложе, он, зеленым юнцом появившись на телевидении, сразу же взял меня под свою опеку. Это было уже достаточно давно, и изначальные причины забылись, но сам Василий упорно объяснял все «количественным соотношением» — рядом с его ста с небольшим килограммами, умопомрачительно распределенными на почти двухметровую высоту, мои хлипкие сорок пять, которых едва хватало, чтобы хоть как-то покрыть несчастные полтора метра роста, выглядели совершенно по-детски.
