Сдерживая слезы, иду в артистическую, в которой осталась моя собственная одежда. Помыться бы еще. Егор-то в запале ни о каком безопасном сексе и не думал… Между ног липко, горячо и все пульсирует. И мышцы на внутренней стороне бедер дрожат мелкой припадочной дрожью… В гримерке нахожу банку с влажными салфетками. Стаскиваю с себя измятый и порванный костюм. Надорвал его и на груди тоже, зараза! И когда успел? Даже не заметила. Потом обтираюсь кое-как и натягиваю на себя свою амуницию. Ноги по-прежнему дрожат, руки тоже. В голове гулко и темно, как в закрытом на ремонт кинозале, где все «кино» уже давно кончилось. Исправно работают только слезные железы. Слезы так и капают из глаз одна за другой.
Понимаю, что на арену, в компанию, которая продолжает праздновать свадьбу, вернуться уже не смогу. Заплаканная, да еще и вон — на физиономии малиновым цветом налилась Егорова пятерня.
Иду к выходу. Туда, где меня дожидается мой мотоцикл. Стараюсь не шуметь, чтобы не дай бог не привлечь чьего бы то ни было внимания. И вдруг за кучей ящиков слышу голос моего отца… Звучит он глухо и в нем столько мольбы и страдания, что я невольно застываю на месте. Слышно плохо. С кем же он говорит? О чем умоляет? Очевидна только просительная интонация. И злой, резкий ответ его собеседника. А потом и вовсе звук удара и вскрик. Кидаюсь вперед, но в темноте зацепляюсь ногой за что-то брошенное в проходе и с грохотом врезаюсь в расставленные здесь же ящики. Когда поднимаюсь и наконец-то огибаю их груду, за ней никого уже нет.
Ничего не понимаю. Надо найти отца, поговорить с ним. Кто это был? Кто кого ударил и из-за чего? Ничего подобного в нашем цирке не было никогда. Слезы пропали. С силой тру щеки, чтобы разогнать кровь и сделать отпечаток Егоровой пятерни не таким очевидным. Придется вернуться…
За одним из столов на арене вижу отца. А рядом с ним… Ну да! Иван Яблонский собственной персоной. Это что же получается, отец только что с ним говорил? Да нет! Не похоже. Там дело кончилось руганью и дракой, а эти сидят чуть ли не в обнимку и смотрят друг на друга весело и по-доброму. Отец замечает меня.
— О, а вот и она, моя девочка! Маш, смотри, кто к нам приехал.
— К нам приехал, к нам приехал, Иван Яблонский дорогой! — тут же подхватывает публика хором, и Яблонский хохочет довольно.
Подхожу поближе, пытаюсь что-то рассмотреть на лице отца, в его глазах. Какой-то отсвет того, чему свидетелем я, можно сказать, стала. О чем он умолял того типа так слезно, с таким надрывом? Господи! А вдруг он говорил с Егором? Вдруг видел что-то из произошедшего между нами только что и попытался вмешаться. В чем-то убедить моего мужа, уговорить его… И кто тогда кого ударил? Скорее уж Егор, он как раз в соответственном настроении. Щека моя так и горит до сих пор. Но если это так, если он поднял руку на моего папу…