Торий говорит, что это очень грустно — ощущать себя последним из рода.
Ученые говорят, что можно попробовать восстановить репродуктивную функцию.
Си-Вай говорит, что можно продолжить опыты и вывести новых васпов искусственным путем.
Я сказал сразу после Перехода и говорю это сейчас: не надо.
Для нас это счастье — ощущать себя последними. Это большое облегчение — просыпаться и знать, что больше не будет исковерканных судеб. Что со смертью последнего из нас исчезнет и весь проклятый род. Мы станем полноценным мифом — каким и должны быть всегда.
Мы — монстры, которым дали шанс достойно прожить остаток жизни. И исчезнуть.
Я часто думаю: что даст искусственное выведение васпов?
Даже если не будет принятого в Ульях воспитания и пыток, все равно под угрозой окажутся многие жизни и здоровье людей. Я не хочу этого. Я больше не хочу экспериментов: ни над кем, ни ради любой из благих целей. Никакая выносливость, никакая сила, никакое чудесное заживление ран не изменяют факта, что ты, по сути, являешься нелюдем. Да и кто поручится, что эксперимент снова не выйдет из-под контроля, как это уже случалось не раз?
То же касается восстановления репродуктивной функции.
Кто поручится, что от смешанного брака не родится монстр, еще более ужасный, чем любой васпа или даже Королева? Что будет намешано в ДНК? Как скоро проявится мутация? Во что выльется потом?
Мы — проклятая саранча, вышедшая из бездны, отпертой руками человека. Так пусть после нашего ухода бездна закроется навсегда.
Из всех стихов, которые читал мне Расс, вспоминаются эти:
"Я хотел бы стать призраком. Просто тенью.
Не иметь ног — невесомо скользить над землей.
Снять с нее, израненной, груз свинцового тела.
Не иметь рук — не касаться надломленных веток
старой сосны, истекающей кровью и соком.
Я хотел бы оставить лишь сердце — но где его взять?
Сердец не бывает у палачей".
7 апреля, понедельник
За это воскресенье я выспался, как за все прошедшие годы. Сегодня я бодр, подтянут и точен. Меня ждет важное дело, ради которого стоило подняться в такую рань.
Сторож на вахте зевает, спрашивает шутливо:
— Чего не спится? Грехи не дают?
Я растягиваю губы в вежливой улыбке. Иногда мне сложно понять, где у людей заканчивается юмор и начинается издевка. Поэтому спокойно отвечаю ему:
— Много работы.
Забираю ключи от лаборатории и поднимаюсь наверх.
В Институте — ни души. Как и планировалось: свидетели мне не нужны. Потому что мое важное сегодняшнее дело подпадает под статью уголовного кодекса Южноуделья и называется "кража со взломом".
Не имею понятия, что со мной будет, если меня застукают на месте преступления. Вернут в реабилитационный центр? Отправят в колонию? Расстреляют на месте? В конце концов, моя клятва касалась только жизни и здоровья граждан. И после Перехода мне не приходила в голову мысль что-то украсть. Даже когда не было денег. Даже когда я сильно голодал.