В четверть одиннадцатого из кухни вышел лохматый паренек в грязных обносках — Брюн поняла, что на кухне был потайной ход. Поманив Фрица, разливавшего чай на улице, тот что-то зашептал ему на ухо, помогая себе дергаными жестами левой руки, покрытой струпьями. Хозяин чайной выслушал его, вложил в ладонь серебряный кругляш полукаруны, и лохматый ушел на кухню. Едва слышно хлопнула дверь. Фриц приблизился к столу и негромко сказал:
— Ну все, засекли его на выселках. Макс видел Тобби возле Башенок.
Альберт прикрыл глаза. На его лице расцвела довольная улыбка.
— С ним девчонка какая-то, — продолжал Фриц, и улыбка Альберта тотчас же растаяла. — Молоденькая совсем, из благородных. Держится очень спокойно, как с другом или родственником.
Альберт дотронулся до длинной розовой царапины на шее и каким-то беспомощным взглядом посмотрел на Эрика, словно пытался найти защиту и поддержку — и не мог.
— Он ведь должен был убить меня, — произнес Альберт. — Но не убил. Эрик, скажи мне, почему?
Лицо Эрика дрогнуло, и Альберт почти прокричал:
— Как?
— Он не хотел тебя убивать, — медленно произнес Эрик. — Но ранил потому, что ему нужна твоя кровь. Кровь Белого Змея. Нанес удар и тотчас же запаял рану артефактом…
Альберт закрыл лицо ладонями и несколько минут сидел молча. Это было настолько жутко, что Брюн снова взяла Эрика за руку — просто чтоб почувствовать хорошее и живое в этом страшном месте.
— Это Марселлин, — наконец, сказал Альберт. Он смог взять себя в руки и теперь снова выглядел уверенно. — Он похитил ее высочество Марселлин. Кто их будет искать у ортодоксов, дьявол побери их всех…
От церкви донесся удар колокола — глухой, навевающий серую тоску даже среди жаркого летнего дня.
— Это не Марселлин, — сказал Фриц от дверей. Передав кому-то очередную монету, он вошел в чайную с газетой в руках. — Марселлин скончалась ночью, голубка. Мозговая горячка.
И он совершенно искренне всхлипнул и провел ладонью по лицу. Газета легла на стол среди опустевших чайных чашек, и Брюн увидела дагерротипический портрет юной принцессы. Марселлин было всего пятнадцать — тоненькая блондинка с огромными доверчивыми глазами и еще хранящим детскую припухлость личиком смотрела радостно и удивленно: мир, лежащий перед ней, был добрым, свежим и прекрасным.
Портрет перечеркивала траурная полоса. Все подошло к концу.
* * *
Королева была убита горем, и вся страна в эту минуту действительно горевала вместе с ней. Принц Патрис лечился у лучших медикусов государства, но ходили слухи, что его высочество вряд ли сможет исцелиться от воспаления мозговой оболочки настолько, чтоб в свое время занять престол Хаомы. Принцессы Марселлин не стало — значит, рано или поздно эта ветвь рода вин Геллан уйдет окончательно.