— Потому что я предполагал подобное развитие нашей беседы, — медленно произнес Эрик. Его темные волосы были взлохмачены, рубашка впопыхах застегнута не на ту пуговицу, а очки сидели на носу слегка криво.
«Немудрено, — подумала Брюн, — если учесть, чем он занимался совсем недавно».
— Это моя работа, друг мой, — проговорил Тобби и с нажимом произнес: — Вы должны понимать, что девушка больна. И должна быть изолирована. Это не какая-то моя личная прихоть. Таков закон.
Несколько минут Эрик неподвижно стоял возле камина, и Брюн, глядя на его отражение в зеркале, никак не могла понять, почему он медлит. Казалось бы, вот он — идеальный способ избавиться от всех проблем, которые принесла девчонка, выигранная в карты. Эрику следует уже вести Брюн в экипаж министра — и не просто вести, пинками гнать.
И почему медлит сам Тобби? Почему он просто не берет Брюн за руку и не уходит отсюда? Вряд ли ему нужно разрешение хозяина дома. Такие люди вообще не нуждаются ни в каких разрешениях.
— Я ее не отдам, — отчетливо проговорил Эрик. Обернувшись к министру, он сунул руки в карманы, и, мягко покачавшись с пяток на носки, произнес: — Я ее не отдам, и вы меня не заставите.
Движение левой руки Тобби было мягким и очень красивым: так дирижер вскидывает палочку перед началом концерта. Эрик вдруг схватился за шею, и вид у него стал растерянный и какой-то детский — словно на его глазах случилось что-то, во что он при всем желании не мог поверить.
— Никто и никогда, — промолвил Тобби с какой-то неприятной мягкостью, — не говорит со мной в таком тоне.
Эрик провел рукой по шее и вытянул из-под рубашки перерезанную ленточку с родовым амулетом. Всмотревшись, Брюн увидела, что в стене, прямо позади Эрика блестит что-то маленькое, металлическое.
— Дальневосходный метательный коготь, — объяснил Тобби, поймав направление ее взгляда. — В следующий раз, друг мой, я брошу его так, что он перережет не ленточку, а вашу шею. Я очень не люблю, когда люди, которым я плачу деньги, дерзят мне в лицо.
Эрик слепо сунул руку с амулетом в карман и ответил:
— Госпожа Шульц не поедет в этот ваш Бедлам. Я этого не допущу.
Брюн захотелось зажмуриться — и взять Эрика за руку. У нее внутри все звенело от напряжения, почти с такой же силой, как тогда, когда отец поставил ее на кон. И сейчас ее будущее решалось в очередной раз другими людьми, и Брюн ничего не могла с этим поделать.
Тобби усмехнулся. Сейчас, в сумрачном свете, озарявшем ночную комнату, он казался каким-то злокозненным духом, не имеющим отношения к людям.
Брюн казалось, что она задыхается.