— Очень хорошо, Брюн, — похвалил Эрик. — Замечательно. Теперь я немного поменяю потоки входящих полей. Не бойтесь.
Бояться? Брюн сейчас была безвольной куклой в чужих руках — куклой, у которой отняли разум и возможность сопротивления. Она не боялась.
Скрипнула дверь, и в комнату заглянул Альберт. Оценив происходящее, он понимающе ухмыльнулся и поинтересовался:
— Что, уже закусил сладеньким?
Та часть сознания Брюн, которая еще сохраняла себя, содрогнулась от брезгливого ужаса.
— Не в этом дело, ты же помнишь, — мягко произнес Эрик, но за этой мягкостью слышался металл.
— Поделишься? — поинтересовался Альфред и, верно оценив выражение лица брата, быстро добавил: — Тогда я к Мадлен. Она говорила, что привезет новых девочек с юга.
— Удачи, — улыбнулся Эрик и, когда за Альбертом закрылась дверь, добавил: — Вы слишком напряжены, Брюн. Попробуйте расслабиться. Еще немного и будем отдыхать.
Некоторое время ничего не происходило. Странное тепло, медленно наполняющее тело, Брюн заметила только тогда, когда по рукам побежали мурашки, а низ живота странно заныл. Это была расслабляющая приятная истома — словно Брюн сбежала от сестер в дальний уголок парка, к прудику, возле которого так хорошо сидеть в жаркий день…
Брюн казалось, что она горит. Что ей хочется чего-то неизвестного, запредельного, способного утолить эту жажду.
— Хорошо, — негромко произнес Эрик ей на ухо. — Очень хорошо.
Когда его рука скользнула по сорочке вниз, к панталонам, и пальцы, нырнув в разрез, накрыли пульсирующую горячую точку, Брюн едва сдержала крик.
Это было именно то, что нужно. Встречный пал, который убивает разгорающийся пожар. Откинувшись на грудь Эрика, Брюн накрыла его руку своей, чувствуя, как все тело дрожит и ноет в желании двигаться в едином ритме с другим, в предвкушении невероятного наслаждения, единственного, что может быть нужным и правильным.
И в то же время какая-то часть ее души орала, захлебываясь от ужаса. Крошечная Брюн смотрела из-за пыльного стекла туда, где ее тело сгорало от страсти под умелыми ласками чужого человека, и с обреченностью приговоренного понимала, что ничего не сможет с этим сделать. У нее больше не было власти над собой.
А потом все закончилось — по телу Брюн прокатилась горячая, выбивающая дух волна удовольствия, и она без сил обмякла в руках Эрика. Некоторое время они сидели молча, а затем Эрик осторожно прикоснулся губами к виску Брюн и сказал:
— Умница. Все хорошо. Сейчас я перераспределю токи полей, и ты вернешься
Брюн словно окатили ледяной водой из ведра: она вновь получила возможность видеть, чувствовать и действовать самой. Она вернулась к себе.