Все кончилось как-то сразу, и финал был словно взрыв. Брюн лежала в объятиях Альберта, высоко-высоко над ней плавал потолок, и ей казалось, что сверху на нее сыплются звезды. Сожаление уже пробивалось сквозь утекающую волну невероятного наслаждения, но Брюн старалась не думать о том, что будет завтра, и как она станет жалеть о том, что случилось.
— Еще, — выдохнула она. Альберт негромко засмеялся, провел ладонью по ее бедру.
— С удовольствием, птичка, — откликнулся он. — Я к твоим услугам.
В этот миг что-то громыхнуло, и вспыхнул свет — яркий, режущий глаза.
* * *
Брюн изумленно обнаружила, что по-прежнему лежит в кровати, но на ней надето платье, и в комнате нет никаких следов Альберта. Эрик аккуратно поставил фонарь на тумбочку и негромко произнес:
— Прости, что разбудил.
«Значит, это был сон!» — с невольным облегчением подумала Брюн. Всего лишь сладкий сон, ну и замечательно. Она бы сгорела от стыда, если бы все, что приснилось, случилось бы на самом деле. Пусть тело еще помнило прикосновения и поцелуи, пусть бедра еще сводило в томной неге — все это было сном, и слава богу.
Только не с Альбертом. Только не с ним. С кем угодно, только не с ним.
— Как ты сюда попал? — спросила Брюн. Расстегнув сюртук, Эрик сбросил его на стул и устало опустился на край кровати.
— Альберт направил. Мы с тобой угодили в очень неприятную ситуацию по милости заказчика, — ответил Эрик, и Брюн тотчас же вспомнила слова Альберта во сне: министр арестован по обвинению в государственной измене…
— Тобби в тюрьме, — сказала Брюн. — Идет допрос третьей степени, но он пока молчит.
Эрик удивленно покосился на нее, но затем, должно быть, напомнил себе, что Брюн знающая.
— Я не знаю, на что он рассчитывал, наводя на принца безумие, — вздохнул Эрик. — Ему следовало понимать, что это опасно.
Он лег, с блаженным вздохом вытянул ноги и добавил:
— Теперь нам придется скрываться, пока все не разрешится так или иначе.
Некоторое время они молчали, затем Брюн, не глядя на Эрика, спросила:
— Как поживает Лютеция?
Не то что бы ей было очень интересно — просто Брюн не могла не спросить. Эрик улыбнулся, но в улыбке, вопреки опасениям Брюн, не было ни следа приятных воспоминаний. «Неужели они просто попили чаю на природе?» — удивленно подумала Брюн.
Видит Господь, она хотела именно этого.
— Идиотка, — с пронизывающей до костей честностью припечатал Эрик. — Я, конечно, больше смотрю в книги, чем на женщин. Но это не значит, что я не понимаю, когда меня хотят использовать.
Значит, у Лютеции ничего не вышло! Получила стервозина от ворот поворот! Брюн хотелось рассмеяться и крепко обнять Эрика — она и сама не знала, почему. Ведь ревновать, особенно в ее случае, было бы как минимум неуместно. Тем более, радоваться поражению соперницы, хотя какая Брюн соперница Лютеции, этой светской львице, этой красавице, этой… Эрик, похоже, почувствовал перемену в настроении Брюн, потому что приподнялся на локтях и спросил: