Вялотекущее занятие прервал очень хмурый Астер и дал задание перечитать всё по азам боевой магии начиная с учебника для восьмилеток. После чего напомнил мне об отработке в лаборатории и развернулся к выходу.
Граф тоже был недоволен и тихо сказал, уходящему профессору, что встает с восходом солнца, едет в школу без завтрака, и несправедливо, что занятие заканчивается раньше. Но профессор, даже не обернулся.
— Вы живете в городе? — уточнила я, когда он уже собирался уходить.
— Да.
— Получается, каждое утро верхом приезжаете сюда?
— Именно так, — на удивление он не собирался, как обычно, делать вид, что торопится, и мы пошли рядом.
— Почему же не завтракаете? Если пустить коня в галоп, здесь близко?
— Не завтракаю, потому что не люблю опаздывать.
— Вы тоже любите утром поспать?! Это же замечательно!
— Чему вы радуетесь? — он искоса посмотрел на меня.
— Тому, что вы человек! — потом прикусила язык и извинительно сказала. — Простите, Фицуильям, но до сегодняшнего дня я была уверена, что вы дух.
— Дух?
— Конечно. Поэтому всегда так исключительно собраны и холодны.
— Это называется воспитание. К духам не имеет отношения.
— Вы образец для подражания, — улыбнулась графу и добавила. — Я даже назвала в вашу честь мышку.
— Вы держите мышь? — мое заявление его ничуть не смутило, он даже не моргнул, хотя уверена, почувствовал иронию.
— Не совсем я. Фицуильям, куда вы идете? Столовая направо.
— В библиотеку.
— После магического боя? Боюсь, если узнает Астер, он назначит нам занятия на четыре утра, чтобы в пять тридцать мы под его присмотром ели.
— Вы идите, а я пропущу, — потом видя, что я стою, добавил. — Мне и в обед хватает этой еды.
— Не переживайте, на завтрак здесь не подают воскрешенной курятины. Простите, но назвать по-другому ту подметку выше моих сил.
Держать лицо оказалось очень сложно, как и подбирать правильные слова. Вежливые конструкции, которыми так славится высшее общество, меня раздражали. Но внутри жил как будто второй человек, которому необходимо было дружить со всеми, кто оказывался рядом. А с графом мы уже неделю были рядом, тем более в такое непростое время, как пять тридцать.
— Каша, пышный омлет, хрустящая булочка к ветчине и сыру. На отдельном столике свежие фрукты. Для желающих подают бекон.
В глазах графа что-то неуловимо изменилось, я бы назвала это голодным блеском, но даже про себя жалея его аристократическое самолюбие, остановилась на «глубокой заинтересованности». В любом случае, когда я осторожно потянула его за рукав в сторону вкусных запахов, он не сопротивлялся.