Целую светлые, чуть рыжеватые макушки и, поднимая голову, ловлю полный немого укора взгляд баб Даши.
— Так! — спохватившись, тут же делаю суровое лицо, — Кто из вас испортил бабушкин суп?!
— Это не мы!
— Да, это не мы!
— А кто?! — не дав вставить мне и слова, возмущенно каркает баб Даша.
Минутная заминка. Мальчишки синхронно чешут взлохмаченные шевелюры и Киря находится:
— Барабашка!
— Да, барабашка! — вторит ему довольный находчивостью брата Илья.
— Какой барабашка?! — прифигевше срываюсь на писк я, — Его же не бывает.
Рот Кири потрясенно, словно я только что убила все его детские мечты, приоткрывается и он, выставив палец перед собой, говорит:
— Как не бывает? Ты же говорила, что он на чердаке живет.
И пока я пытаюсь найтись с ответом, этот манипулятор добавляет зловещим шепотом:
— Ты. Нас. Обманула…
— Да, обманула, — поддакивает Илья, сложив тонкие детские ручки на груди в очень сердитом жесте.
Да-а, дела. Я, вторя жесту близнецов, озадаченно чешу репу. Это что же получается — теперь я виноватая.
— А пойдемте чай пить с тортиком! — внезапно с преувеличенно радостью зовет баб Даша, — Кто первый сбегает за водой получит два куска.
Рыжие издеватели мгновенно забывают про меня, барабашку и, узрев вожделенный тортик, опрометью несутся выполнять задание. Вот это я понимаю правильная мотивация.
— Эх, учиться тебе еще и учиться, — вздыхает баб Даша, — Ален, скажи, как ты в садике работаешь? Они же из тебя веревки вьют.
С виноватой улыбкой пожимаю плечами, тем самым признавая, что так оно и есть на самом деле. Хотя нет, дети вьют из меня настоящие канаты.
Пока баб Даша на пару с любопытной Настеной накрывают на стол я, умывшись, иду в самую маленькую комнату, которая прежним хозяевам служила чуланом. Мф эту комнату разгребла, поставили кровать и теперь там полноправно властвует мой старший ребенок — Данил.
Комната Данила — это царство компьютерных игр, соцсетей и книг о боевом фэнтези. Хорошо, что на даче нет интернета. Тут он хотя бы иногда выглядывает на улицу.
Тринадцатилетний Данил мой самый трудный ребенок. Его бесконечная скорбь по отцу — моя кровоточащая рана на сердце. Его отчужденность, обида на весь мир и боль, которая плещется в серьезных не по годам серых глазах постоянный укор мне. Не полюбила, не смогла понять и принять. Наши отношения — это постоянное блуждание по минному полю. Один шаг вперед и три шага назад. Движение в сторону и я потеряю его.
Осторожно стучу в дверь и, не услышав ответа, заглядываю внутрь.
— Данюш? Привет.
— Привет, — доносится бурчание, и серые глаза выглядывают из-за крышки ноутбука, — Как съездила?