Баб Даша очень скоро полюбила и мальчишек, хоть и относилась к ним в разы строже, чем к Насте. Не было и дня, чтобы женщина не бывала в нашем доме. С ее легкой руки у меня появился огород, клубника самых разных сортов, а бетонный забор поредел на несколько пролетов как раз около колонки.
Я теперь ею пользовалась как своей личной, что было очень кстати. Хоть мне и довелось вырасти в деревне, ведерко и колодец — это слишком жестокое испытание для моего изнеженного городскими удобствами сознания.
Замочив в большом эмалированном тазу постельное белье, набрала во второй таз воды, покидала туда цветные детские вещички и, засыпав все порошком, стала усердно тереть самые загрязненные места, чтобы потом дать вещам как следует отмокнуть.
Все это я делала при свете неяркого фонаря, который повесила совсем недавно.
Ночь была безлунная, небо заволокло черными тучами, и пространство вне тусклого пятнышка света из-за контраста казалось непроглядным.
Увлеченно застирывая белье, я вздрогнула от неясного шороха за спиной. По спине мгновенно поползли противные мурашки и я, разогнувшись, обернулась.
Никого.
Просто поднялся ветер — предвестник скорого дождя и теперь шевелил листья большого куста жасмина за спиной.
Я вернулась к своему нехитрому занятию, но ощущение, словно кто-то наблюдает за мной, не прошло. Мороз продолжал ползти по коже не взирая на издевательское покручивание пальцем у виска в исполнении здравого смысла.
Снова шум, подозрительно похожий на чьи-то тяжелые шаги. Внутренне подобравшись, я стараюсь себя успокоить.
Взрослая тетка и боится темноты! Позорище!
Чего бояться-то?
Калитка и ворота закрыты, участок огорожен…
Довести мысль до конца я не успела.
Чья-то увесистая ладонь легла мне не плечо и я, подпрыгнув не хуже дикой горной козы, с испуганным воплем обернулась.
А там большой и темный мужской силуэт!
— А-а-а! — невольно вырывается из стиснутых страхом легких.
Что нормальная девушка сделает в данной ситуации?
Убежит, конечно.
Но, поскольку, я давно уже ненормальная, то за пару секунд хватаю из тазика джинсы и бью здорового мужика, а по совместительству грабителя и насильника, прямо этими джинсами по морде.
Теперь настала очередь мужика испуганно вопить и выть от боли, закрываясь руками.
Била-то я той стороной, где железные заклепки. А ткань мокрая, тяжелая — удары смачные выходят.
— Зая! — продолжая закрываться руками, кричит это чудовище, — Зая, прекрати драться! Ты чего?
Я так и застыла с занесенными джинсами в руке. Вытаращенными глазами смотрю на темную фигуру и сипло выдыхаю: