— А я первый сказал, что богов прогневили, — приглушенно прозвучал в толпе голос Учая.
— Так и есть, — громко произнесла в тишине Высокая Локша. — Нельзя призывать богов тому, кто ими не избран! Они за дерзость весь род карают.
Вытянутый палец ее взметнулся и уперся в оторопевшую Кирью.
— Как ты посмела взывать к богам, дева? Или ты посвященная добродея?
— Я не взывала… — начала Кирья и осеклась под пристальным взглядом ведуньи.
— А может, это я виноват? — выступил побледневший Мазайка. — Я глину под плотиной копал…
— Она, она, — уверенно повторила ведунья. — Я вижу. У нее отравленная кровь, или сами не чуете? Да что я спрашиваю, куда вам…
По толпе пронесся ропот. Кирья невольно съежилась под злобными, испуганными и неприязненными взглядами. Да и какие они ей сородичи? Даже Дядьки не смотрели на нее так недобро!
— Погоди-ка, ведунья, — выступил вперед Толмай. — Сейчас я ребят попытаю. Вы были утром на городне, когда нахлынула вода?
— Были, — признался Мазайка.
— И что там делали? Рыбу ловили?
Мальчик помотал головой.
— Я новую сойку лепил. Кирья рядом сидела…
— Просто сидела? — язвительно спросила Высокая Локша. — Не лги, отрок, я рыб спрошу, они мне правду расскажут!
— Это правда!
— Кирья, ты что скажешь? — повернулся к дочери Толмай.
Девочка мрачно промолчала.
— Что ты делала на плотине? — сурово повторил вопрос отец.
— Ничего дурного она не делала! — воскликнул Мазайка. — Только один раз…
Рука его сама дернулась к синей глиняной птичке, висящей на груди на кожаном ремешке.
— А ведь говорят — не свисти у воды, не дразни водяниц! — первым догадался Учай.
— Вот и выяснилось, — удовлетворенно кивнула Локша. — Она насвистела паводок! Верно говорю — на ней порча!
Тут уж все шарахнулись от Кирьи, как от заразной, чтобы ненароком, не приведи боги, не коснуться. Кроме Мазайки, конечно, — тот лишь крепче сжал ее ладонь.
А ведунья, повернувшись к Толмаю, властно сказала:
— Отдай ее нам, большак. Вода под священными ивами все очищает. Даже отравленную кровь…
Кирья попятилась, прижимаясь к Мазайке. Странное дело — еще утром она сама собиралась в кереметь и даже мечтала о том, как ведуньи примут ее к себе как одну из них. Но сейчас даже мысль о том, что добродея заберет ее и будет каким-то колдовством отмывать ее «отравленную» кровь, внушала ей ужас.
— Батюшка, не отдавай меня, — прошептала она, умоляюще взглянув на Толмая.
Вождь рода Хирвы нахмурился. Самоуправство добродеи в его селении не очень-то ему нравилось — пусть у себя в керемети распоряжается! Тем более речь шла о его дочери. Он заметил и быстрый взгляд Мазайки, брошенный в сторону леса, и то, что в руке мальчик все еще держал свой звериный манок… Толмай поднял голову и поглядел на восход, где, скрытые ночной тьмой, высились поросшие соснами крутые Лосиные Рога. День и ночь там, на самой вершине, нездешние голоса поют славу Варме, Господину Ветру…