— …теперь живём вдвоём. Но Лена всегда на работе, а я в садике или с соседкой тётей Галей, а она мне не нравится, всё время смотрит по телевизору «Найди свою любовь», а там всё время ругаются или целуются, как взрослые, а потом всё равно ругаются, а она только вздыхает и не разрешает мне смотреть мультики. А Лена мне разрешает, когда дома, но это редко бывает. А тут мы будем вдвоём целых десять дней! И на санках будем кататься, и в снежки играть, и мультики смотреть, сколько хочешь! И кушать салаты с котлетами, — секундная пауза, видимо дыхание кончилось, ещё бы, столько информации одним махом выдать, и лукавое, — И ты можешь с нами, если хочешь.
— Заманчивое предложение, — раздался в ответ весёлый, ласкающий слух, баритон.
Я уже собиралась войти, когда услышала:
— А вы с Леной тоже будете целоваться по-взрослому, как по телевизору? — Ноги приросли к полу, к щекам прилила кровь, заливая лицо смущением. Ну эта Галя! — Там всегда так делают, если живут в одном доме. И детей заводят. Но у Лены уже есть я. И она разрешила называть её мамой. А ты тогда можешь быть папой.
Неловкость притупилась под прессом надежды, явственно прозвучавшей в детском голосе. Плечи опустились, сердце наполнилось сожалением и грустью. Я стояла и подслушивала, не в силах пошевелиться, разом растеряв всю движущую силу.
Марэк тем временем тихо рассмеялся и ответил:
— Для меня было бы честью стать папой такой прекрасной девочки.
У меня перехватило дыхание от трепетной нежности, прозвучавшей в сильном голосе.
— Значит, ты останешься с нами? — я почти видела, как горят глаза на детском личике.
— А тебе бы этого хотелось?
— Ну, тётя Галя говорила, что из-за меня Лена может никогда не выйти замуж, и, мы так и останемся одни. Кому нужен чужой довесок? Поэтому она раньше домой никого не приводила. А тебя привела. Значит, ты ей понравился. И папой стать согласился. Мы ведь будем жить все вместе, как настоящая семья? Не хочу быть довеском.
Тут я уже не выдержала и вошла, стараясь незаметно сморгнуть влагу с повлажневших глаз. Марэк, обернув бёдра простынёй, сидел, привалившись к креслу, у которого я провела ночь. А напротив, спиной к двери на серой диванной подушке по-турецки устроилась Таня, теребя добытую где-то мишуру. И правда, как отец и дочь. Праздничное утро обычной семьи. Если бы не проступившие красные пятна на перебинтованном торсе бледного мужчины. Наши взгляды встретились, и, я поняла, он знал, что я всё слышала. От ласковой ободряющей улыбки защемило сердце.
Таня обернулась и, заметив меня, бросилась обниматься. Я крепко сжала в руках маленькое тельце, стараясь дать ей почувствовать всю мою любовь.