Эта его проницательность злила и раздражала. Мне хотелось сказать что-то этакое в ответ, вывести на эмоции. И я нашла отличный способ.
— С чего ты взял, что это не мой личный опыт? — слова срываются с губ прежде, чем я успеваю осознать и понять их смысл. — Может я уже прошла через постель десятка модифицированных?
Ручка сломалась в его руках с громким треском. Колпачок отлетел и затерялся где-то на полу, а на стол медленно закапали чернила, оставляя после себя уродливые пятна на белой скатерти. При всём при этом его лицо оставалось совершенно спокойным, разве что глаза пылали слишком ярко.
Доигралась. Добралась до той самой грани, когда терпения даже у такого стойкого хищника не хватило. И сейчас мне предстояло познать всю степень его бешенства.
Но и тут Стив сумел меня удивить. Моргнул, отложил в сторону сломанную ручку и не спеша вытер руку о салфетку.
— Нет. Ни одного.
Мне бы помолчать…
— Откуда такая уверенность?
— Знаю, чувствую. На тебе нет других запахов, — пояснил мужчина, методично стирая чернила и бросая комки грязных салфеток на стол.
— Запахов? — не поверила я. — Я принимаю душ каждый день.
— Это другой запах, Мари. И на тебе его нет. Ты чиста. Но тебя кто-то обидел. И ты запомнила.
Я отвела взгляд, снова поворачиваясь к окну.
— И что?
— Скажешь?
Он ведь всё равно узнает, это лишь вопрос времени. Работу нашел, где живу знает. Покопается немного и обнаружит. Это ведь не такая большая тайна. Но всё равно произносить вслух больно.
— Это важно?
- Да.
Мне очень хотелось выглядеть равнодушной и спокойной, когда я тихо бросила в ответ:
— Мать.
Она ведь тоже сопротивлялась, отказывалась от подарков, до последнего считая, что это пройдет, что сможет выстоять против зарвавшегося модифицированного, который вдруг решил, что эта гордая и неприступная молодая женщина будет его.
Тот ублюдок действовал точно так же. Умело, терпеливо. Никакого напора и давления. Почти. Просто провожал и встречал с работы, дарил цветы, всё время мелькал перед глазами и уговаривал… обещал.
Но мы узнали об этом значительно позже. Когда противиться силе и магнетизму хищника она уже не смогла.
Мама скрывала, стыдилась, не хотела волновать отца и молчала. Я так и не смогла ей простить именно этого молчания. Мне почему-то до сих пор хочется верить, что если бы она рассказала всё, мы могли бы успеть.
Я помнила, как пришла со школы, а там отец, полиция и страшные, невозможные слова: «Мама пропала…». Ушла утром на работу, но так до неё и не дошла.
Почти сразу всплыла информация о молодом модифицированном, который не давал ей проходу, который присылал ей на работу цветы и сладости, встречал-провожал, соблазнял.