— Она в беспамятстве? — склонился над Наташей Бруно, болезненно морщась от вида её опухшего лица. — Почему она такая? Что случилось?
Бригахбург будто не слышал вопросов друга.
— Посмотри на ворот платья — текло по шее. Одеяние выпачкано, лицо. Ей насильно вливали в рот… Её рвало. Её отравили, — он вздрогнул, представив мучения Птахи. — Всевышний… — отёр лицо ладонью, будто хотел избавиться от видения.
— Герард, что здесь произошло? — Бруно снова сжал рукоять кинжала. Перед глазами полыхнуло алое пламя, виски сдавила боль. — Отравили? — его глаза увлажнились. Сердце сжалось, замирая.
— Я запер её вечером в каморе за непослушание, — вскинул на него глаза его сиятельство.
У командующего побелели костяшки пальцев, сжимающие рукоять кинжала. Глядя на искусанные с запекшейся кровью губы Наташи, он простонал:
— За что ты её?.. — не договорил.
Скрипнула дверь, и вбежал Франц с кувшином.
— Хозяин, фрейлейн Клара ищет вас. Спрашивала, не видел ли я где… вот её, — указал он глазами на иноземку. — Там графиня Юфу…
— Дай сюда, — граф раздражённо вырвал кувшин из рук мальчишки. — Неси полотенце из умывальни и ступай, куда я велел. Всё там осмотри хорошенько.
— Герард! — Бруно дёрнул Бригахбурга за плечо, разворачивая к себе: — За что ты отправил её в подвал?
Тот отбил его руку и, облившись горячей водой, выругался. Зло выцедил из себя:
— Я должен отчитаться перед тобой? — глаза налились опасной темнотой, на скулах заходили желваки. От ощущения собственного бессилия хотелось крушить всё вокруг. Он с трудом взял себя в руки: — Надо что-то делать. Преставится.
Бруно, угрюмо косясь на хозяина, наклонился к лицу Наташи, принюхиваясь.
— Незнакомый запах. Кто мог сделать такое? Кому она помешала? — гадал, за какое непослушание тот мог запереть её в подвале?
— Поставь охрану у двери, — прошептал граф и, уже себе, глядя на закрывшуюся за рыцарем дверь: — Где этот Руперт ходит.
Герард смочил полотенце водой, бережно оттирая лицо, шею и руки Наташи, вспоминая, как его губы совсем недавно касались их. Какие яркие неведомые чувства вызывали прикосновения. Распустил волосы, выбирая из них мусор, пропуская между пальцами. Прикрыл глаза, наполнившиеся слезами горечи и отчаяния.
В комнату вошёл лекарь. Скользнув взором по женской фигуре под одеялом, выпучил глаза, бледнея:
— Звали, хозяин?
— Посмотри, что с ней.
Руперт осторожно приблизился, крестясь, всматриваясь в бескровное лицо иноземки:
— Преставилась…
— Смотри лучше! — оглушительно гаркнул Бригахбург.
Эскулап вздрогнул и, опасливо косясь на хозяина, приник к груди девицы, слушая биение сердца.