Бригахбург вошёл в открытую настежь дверь избушки ведуньи:
— Старуха, у моего сына огневица. Излечить можешь?
— Хозяин, у вас есть свой лекарь.
— Был бы, тебя бы не спрашивал. Отвечай, ведьма! — повысил он голос.
Кэйти испуганной мышкой села на табурет в углу, сливаясь со стеной и становясь незаметной.
— Огневицу не могу лечить. Поздно.
— Вот она смогла, — указал его сиятельство на занавес, за которым на ложе лежала русинка. — Почему ты не знаешь того, что знает она? Ты ведь ведунья.
— Спросите её сами, хозяин.
— Ты смеёшься надо мной, ведьма.
— Дева поутру открыла очи. Таких я не видела в своей жизни. Посмотрите сами.
Герард подскочил к ложу и, рывком отдёрнув холстину, встретился глазами с русинкой.
Наташа всё слышала. Ночью она очнулась и слушала, как старушка кряхтит и храпит на печи. Она смогла немного повернуть голову и облизать липкие и горькие от снадобья губы. Но это было всё. Тело по-прежнему оставалось недвижимым. Огневица. У вице-графа снова жар — пропустили приём антибиотика и жаропонижающего.
— Ты меня слышишь, — опустился Герард на скамью напротив топчана. — Ирмгарду очень плохо. Скажи, что нужно делать?
Скажи… Вот если бы могла, она бы рассмеялась. И это притом, что она может только облизать губы. А сумка? Есть ли она здесь? Девушка сжала зубы, закрывая глаза.
Его сиятельство отставать не собирался. Его тёмный беспокойный взор скользил по её лицу.
Наташа вновь услышала тихий голос:
— Открой глаза, Птаха.
Сердце девушки сжалось. Он отец и так естественно его желание не дать умереть сыну.
Она медленно закрыла и открыла глаза, выражая этим своё согласие. Что ж, теперь всё зависело от него. Хороший способ, хоть и плачевный, проверить сообразительность графа. Она облизала губы.
Мужчина уставился на них, вздёрнув бровь:
— Ты не можешь говорить и двигаться.
«Браво, Бригахбург!» — ей удалось чуть повести бровью.
Он отрывисто выдохнул:
— Чёрт, — прозвучало многообещающе.
Кажется, он понимает трудность такого общения. Наташа показала глазами, что он должен встать. Не понял. Конечно, сидеть же удобнее. Ещё раз. И ещё. Мышцы глазных яблок уже болели. Она закрыла глаза, и тут же последовал вскрик:
— Не закрывай! Я ничего не понимаю. Но то, что нам нужно, похоже, есть в твоей сумке.
Русинка, соглашаясь, закрыла глаза.
— Вот! — вскочил Бригахбург, опрокинув скамью, доставая из-за пазухи её сумку.
Девушка вздрогнула. Тело отозвалось на неожиданный всплеск шума.
Его сиятельство, подвинув колченогий табурет, вывалил на него содержимое сумки, перебирал предметы. Ничего похожего на зелье или снадобье он не видел. Достав девичий оберег из своего мешочка, аккуратно положил рядом с зерца́лом. Вопрос вызывали только серебряные пластины. Исписанные непонятными значками, они слегка гремели, создавая иллюзию внутреннего содержимого выпуклых круглых и продолговатых ячеек, так похожих на пчелиные соты. Некоторые из сот смяты и пусты. Тогда в лесу он не удосужился рассмотреть тончайшее серебро.